Мальчик у моря (Дубов) - страница 40
— Папа! Пап! — кричит он.
— Тихо ты! — замахивается на него отец кепкой, которую так и не выпускает из рук. — Не видишь?
Мать лежит с закрытыми глазами. Лицо у нее уже не просто бледное, а иссиня-землистое.
— Так папа же! — шепотом кричит Сашук. — Там Звездочет приехал!
— Чего мелешь?
— Ну, дяденька этот… на машине. Пойдем его попросим.
Отец вскакивает, они вдвоем бегут к оранжевому автомобилю. Ануся вприпрыжку скачет к откосу, мама ее с туго набитой сумкой идет следом, а Звездочет захлопывает дверцы и взваливает на плечо колья для тента, обмотанные простыней.
— Гражданин! — отчаянным голосом говорит, подбегая, отец. — Я очень извиняюсь, гражданин… Выручите за ради бога!
Он нещадно жмакает кепку. Сашук впервые видит, какое у него измученное лицо, как дрожат побелевшие губы, и у него самого губы тоже начинают дрожать.
— Что такое? — оборачивается Звездочет и ставит колья на землю.
Мама Ануси делает к ним несколько шагов, но останавливается поодаль.
— Жинка у меня захворала, в больницу надо, в Тузлы… Весь избегался — не на чем везти! Ни лошади, ни машины — хоть убейся!.. Всего двадцать пять километров. А если тут по берегу, может, и ближе…
— Евгений, на минутку! — окликает Звездочета жена.
— Подождите, — говорит Звездочет отцу и отходит.
Они стоят шагах в десяти, разговаривают негромко, но Сашук все слышит.
— Не вздумай ехать! — говорит жена.
— То есть как?
— Вот так! Ты знаешь, чем она больна?
— Я знаю, что она больна, и это единственно важно.
— А мы? А я? Это неважно? Ты о последствиях думаешь?
— Ну знаешь… — совершенно необычным, сухим и жестким тоном говорит Звездочет. — Это уже переходит всякие границы. Человек болен, ему нужно помочь… Я еще не потерял совести и, конечно, поеду.
— Ах так? Пожалуйста! — еле сдерживая бешенство, говорит жена. Ноздри ее побелели и раздуваются, как на бегу. — Корчи из себя «скорую помощь» для первых встречных… Но имей в виду: я здесь больше не останусь. Ни одного дня! Хватит с меня грязи, благотворительности, паршивых мальчишек… Хватит! Завтра же уеду. Я приехала отдыхать и хочу жить по-человечески…
— Как угодно, — сухо отвечает Звездочет, идет к машине. — Садитесь, — говорит он отцу Сашука и распахивает дверцу.
Тот неловко, бочком, стараясь ничего не запачкать, притыкается на сиденье. Сашук забегает вперед, чтобы его заметили и тоже посадили в машину. Но его не замечают, и ему ничего не остается, как бежать следом в густой туче пыли, поднятой «Москвичом». Когда он вбегает во двор, Иван Данилович и отец уже укладывают мать на заднее сиденье. Отец садится рядом со Звездочетом, машина сразу же трогает, но поворачивает не в Николаевку, а по берегу к пограничной вышке, мимо которой тянется малоезженый проселок. Когда пыль рассеивается, Сашук видит, что Анусина мама идет домой, и даже шаги ее кажутся злыми. Сзади понуро и неохотно плетется Ануся.