— Включайте, — сказал Феррис.
Хани включил видеокамеру, и Феррис заговорил прерывающимся, гортанным голосом человека, которого долго били и вынудили подчиниться:
— Меня зовут Роджер Феррис.
Слова звучали нечетко и бесформенно, словно исходя из его живота.
— Я работаю на Центральное разведывательное управление.
Феррис посмотрел в пол, придерживая здоровой рукой обрубок искалеченного пальца, словно боясь, что кто-то отрубит ему еще один. Хани грубо приказал ему говорить по-арабски и побыстрее заканчивать с этим. Феррис снова заговорил, медленно, на неуверенном, словно у школьника, арабском:
— Я Роджер Феррис. Я работаю на ЦРУ. Я признаюсь в этом. Многие годы я участвовал в операции по проникновению в «Аль-Каеду». Мы пытались обмануть мусульман, чтобы они последовали за нашим агентом. Мы просим прощения у всех мусульман.
Феррис запнулся, испуганно посмотрев на Хани. Иорданец отвесил ему жесткую пощечину. Феррис застонал, по-настоящему. Хани ударил его достаточно сильно, и его щека начала краснеть от удара.
— Скажи имя! — крикнул Хани. — Кто был вашим агентом?
Феррис с трудом попытался подобрать слова. Его глаза бегали, и он прижал искалеченную руку к лицу.
— Наш агент — сириец. Его зовут Карим аль-Шамс. Он называет себя Сулейманом Великолепным. Говорит, что руководит планированием всех операций «Аль-Каеды». Но все это время он работал на ЦРУ. Мы просим прощения у всех мусульман. Мы совершили дьявольское дело. Мы просим прощения у всех мусульман.
Рука снова взлетела к лицу Ферриса. На этот раз Хани ударил столь сильно, что опрокинул Ферриса на пол вместе со стулом. Феррис лежал на полу и стонал, пока Хани не выключил видеокамеру.
— Иисусе, — сказал Феррис, потирая щеку, после того как Хани развязал ему руки и усадил обратно. — Это было круто, мать его так.
Вызвали доктора-киприота, чтобы оказать помощь Феррису. Хани сам настоял на этом. Он понимал, что съемка должна произвести впечатление жестокости, но очень расстроился, что ударил Ферриса так сильно, до крови. Хани предложил Феррису сделать перерыв на час и покормил его кебабом и рисом. Предложил арак, но Феррис отказался. Им предстояло выполнить самую важную часть плана, и голова у него должна оставаться ясной.
Феррис переоделся в тюремную одежду: простые серые штаны и тунику. Затем он пошел вместе с Хани в большую комнату для допросов, где стояло три стула. Феррис сел на один из них и терпеливо ждал, пока его снова свяжут по рукам и ногам. Затем его оставили одного. Он не видел видеокамеры, но знал, что она наведена в комнату, через два зеркала, на стул, стоящий перед ним.