— Удача? — спросил Феррис.
— Быть может. Если поверить, что удачу можно найти в кофейной гуще. Мой бывший приятель верил в это, а также в кучу прочих глупостей.
— Значит, у тебя был приятель.
Она посмотрела в сторону, в тени узкого переулка, и повернулась обратно секунд через десять, тянувшихся бесконечно долго.
— Я любила его, — сказала она. — Он был палестинцем. Очень гордым и очень вспыльчивым. Я любила его, но он предал меня.
Феррис протянул к ней руку, но она сидела слишком далеко от него.
— Как же он предал тебя?
— Всеми способами, какие ты только можешь себе представить, и еще кучей других.
— Боже мой. Я представить себе не могу, чтобы тебе хоть кто-то причинил вред.
— Он не справился с собой. Он был слишком вспыльчив. Я тут ни при чем. Просто все так сложилось. Именно об этом я и пыталась тебе сказать. Люди действительно очень злы на нас. Мы думаем, что можем лгать им, отнимать у них их земли, обращаться с ними как с грязью, а они возьмут да и забудут об этом. Никогда.
— Почему же ты не уехала из Иордании? Я имею в виду, как ты могла остаться здесь, после того как он плохо обращался с тобой?
— Я упертая, Роджер. Возможно, это нечто общее в нас с тобой. Чем больше я думала о нем, о его злобе, тем чаще я говорила себе: «Нет! Не убегай! Это то, чего он ждет, он и все остальные арабы». Того, что мы делаем вид, что заботимся о них, но, получив от реальной жизни болезненный пинок, убегаем. Поэтому я осталась. Так я преодолела это. Я сохранила любовь к людям, причинившим мне боль. Я не могла сбежать. Не должна была.
Феррис с удивлением почувствовал, что плачет. Потерев глаза, он попытался скрыть слезы, но она взяла его за руку и улыбнулась ему так, как не улыбалась еще ни разу. Он поцеловал ее в щеку. Его щеки были еще влажными от слез.
Оба они не хотели бросать начатое. Феррис спросил Алису о ее работе в лагерях, и она принялась объяснять. Помочь этим людям — элементарная задача снабжения. Закупать школьные учебники и лекарства, финансировать доставку воды и обустройство зубоврачебных кабинетов, организовывать учебу в американских колледжах. Работа, которую она делала хорошо. Но ее тон и мимика говорили о том, что она занимается здесь делом своей жизни.
Феррис посмотрел на обветшалые потемневшие дома, укромные места, в которые чужаку заходить не стоит. Хотелось бы ему разделить веру Алисы в то, что достойные люди одержат верх, если у них будут школьные учебники и зубоврачебные кабинеты. Но он слишком много знал для этого.
Это мир, наполненный ненавистью. Его улыбки лживы, а правдой является лишь жажда мести. Эти люди искалечены американцами, израильтянами и даже собратьями-арабами. Это крысы в клетке. Алиса, как бы отважна она ни была, просто не знает тех ужасов, которые рождаются в таких местах. Она не знает, что эти люди хотят убить ее. Да,