— Точно. Я попрошу ее о разводе. Я собираюсь поговорить с ней об этом, когда в следующий раз отправлюсь в Вашингтон.
— Тебе надо разводиться, Роджер, если ты несчастен. Но это касается лишь тебя, не меня.
— Сейчас я счастлив.
— Да, но не настолько, насколько мог бы, — сказала она, беря его за руку.
Она повела его в спальню. Рядом с кроватью стояла свечка. Она тайком поставила ее, когда осматривала комнату. Сейчас она зажгла ее.
— Обними меня, — сказала Алиса.
Феррис коснулся губами ее волос, потом губ и притянул ее к себе. Они стали целоваться, тем временем она принялась расстегивать ремень его брюк. Когда она стала стягивать с него брюки, он приподнял платье, проводя руками по ее коже.
Они скинули одежду в одну кучу, Роджер взял Алису на руки и аккуратно положил на постель, а потом посмотрел на нее, в свете свечи. Она скромно прикрыла грудь одной рукой, но потом опустила ее. Посмотрела на раны на его ноге. Бугры шрамов были похожи на небольшие кочки, мягкие на ощупь.
Она отдалась ему, его глазам, ласковым рукам и жару тела.
— Хочу тебя, — глухо сказала она сквозь прерывистое дыхание, наполненное желанием. Опустив руки вниз, она повела его к себе.
Он вошел мягко, но она потянула его к себе, глубже. Ее тело двигалось быстро, и она застонала от удовольствия. Прежде чем он успел сделать то же самое, их тела внезапно и одновременно достигли вершины блаженства. Он почувствовал, как она все туже обхватывает его, а потом сознание растворилось в пульсе страсти, вынесшем их обоих в наполненное светом пространство. Он положил голову на ее грудь, влажную от его поцелуев, и вслушивался в биение ее сердца.
Амман
Спустя несколько дней Хани вызвал Ферриса к себе. Роджер прибыл один, снова проехав по тому же изгибу дороги, ведущему к крепости, стоящей на склоне горы. Наверх его сопровождали два сержанта, шедшие так близко, будто они не охранники, а конвоиры. Впервые ему не пришлось ждать в приемной заместителя, его сразу проводили к паше. Что-то происходит, подумал Феррис. Не было никаких признаков того, что Хани был чем-то недоволен. На самом деле на протяжении всех этих дней он вообще ни слова от него не слышал.
Когда Феррис вошел в кабинет, он сразу понял, что дела плохи. В иорданце не было ни капли его привычного лоска. Он зарос щетиной, под глазами темнели круги, будто он не спал несколько ночей подряд. Хани жестом показал ему садиться в кресло по другую сторону стола, а не на диван, как обычно. Он подождал, пока дверь закроют, а потом еще немного, видимо, собираясь с мыслями.