— Тогда сойди, — предложил я. — Мы съедим эти пирожные, и ты снова вернешься на свое место. Никто не узнает!
Она подумала, судя по ее виду, затем чуть покачала головой.
— Нет.
— Но ты же можешь, — сказал я убеждающее, — ты можешь?
— Нельзя, — ответила она, — а вдруг ты моргул?
— Нет, — заверил я клятвенно, — я точно не моргул. Если совсем уж точно, я даже не знаю, что это. Или кто это.
Она недоверчиво улыбнулась.
— Откуда я знаю, что тебе можно верить?
Я встал перед портретом.
— Разве по моему честному лицу не видно, что я не этот самый, который?
Она ответила резонно:
— Я их не видела.
В дверь заглянул сэр Вайтхолд, поклонился, сказал торопливо:
— Ваша светлость, люди сэра Климента отыскали две бригады каменщиков в соседнем поселке.
— Хорошая новость, — сказал я обрадованно. — К работе приставил?
— Сразу же! — сказал он. — Вот только платить им, или же пусть радуются, что живы?
— Пусть радуются, — сказал я, — что живы, но платить будем.
Он кивнул и пропал за дверью. Я вернулся к работе, но теперь время от времени поглядывал на нее. Она наблюдала за мной тоже, сэр Вайтхолд появлялся часто, подавал бумаги, докладывал о событиях, на портрет не обращал ни малейшего внимания, но Кри, как я понял, внимательно наблюдает за нами то ли из простого любопытства, то ли старается понять, в самом ли деле я не моргул.
На обед времени не хватило, я не стал затруднять сэра Вайтхолда такими пустяками, чтобы кто-то принес мне прямо в кабинет, слуги разбежались, а воинов и так недостает, создал сыра и кусок пирога, быстро сожрал и запил двумя чашками крепкого кофе.
Спохватившись, спросил:
— Кстати, может, чашечку кофе?
Она ответила после долгой паузы:
— Нет.
Подбодренный ответом, молчание все-таки хуже, я спросил настойчиво:
— Ну почему?
Снова затруднительное молчание, наконец она произнесла:
— Я не знаю, что это.
— Ах, это, — сказал я с облегчением, — ну, узнать несложно. Но вот сладкий пирог, это ты знаешь. Вот сыр! Подумай.
Мне показалось по ее лицу, что она колеблется. Наконец она покачала головой:
— Нет.
Я взял кусок медового пирога и подошел к картине.
— Я могу тебе его подать?
Снова долгое колебание, наконец она произнесла:
— Да.
Ошарашенный, сам не ожидал, я нерешительно протянул пирог к картине. Ничего не происходило, и только когда уже почти коснулся поверхности, ее пальцы быстро ухватили лакомство.
Ничего дальше не произошло, изображение осталось таким же, только пирог исчез, его поедание произошло где-то там, по ту сторону моего понимания.
— На здоровье, — сказал я на всякий случай и вернулся к столу, но в голове все вертится насчет такой картины, где изображенное не только двигается, этим не удивишь, но и общается, это тоже понять можно, но вот чтобы жрало…