Артур открыл глаза: день, узкая расщелина, в глаза бьет луч солнца, нестерпимо яркий и горячий. А рядом прямо на камне сидит Орв и держит за руку.
Артур попробовал пошевелиться, и это ему удалось. И сесть получилось, пусть не с первой попытки, и даже встать. Раскачиваясь, как впервые вставший на ноги младенец, держась за Орва, он побрел на улицу к своим.
Потом была самая долгая дорога в его жизни.
Артур периодически «выключался» — веревка, связывающая его с Лексом, натягивалась и тащила вперед. Когда становилось совсем плохо и мир вокруг подергивался пеленой тумана, он ощущал руку Орва: мутант поддерживал, уговаривал не сдаваться, уверял, что скоро все кончится.
На самом краю зрения толпились тени. Артур все хотел их рассмотреть, но Орв не давал, шептал: «Вперед, иди вперед и не оглядывайся». Мучила жажда. Лекс дергал за веревку, щерился шакалом, а за спиной у Лекса вставал Артуров отец, показывал сыну кулак: не балуй-де! «Ишь, чего удумал: выжить. Меня в могилу свел, а сам хочешь и дальше землю топтать? Не бывать этому! Сам за тобой приду, лично. Заберу к себе, в свое послесмертие. И тени сожрут то, что останется от тебя: сначала память, до последнего словечка, потом любовь твою, останется только ненависть, выжжет тебя дотла!..»
Ненависть? Эта раскаленная пустыня, по которой Артур бредет шаг за шагом уже целую вечность, — его ненависть? Но кого, кого он так невзлюбил, чьей смертью настолько упивался? Неужели отца?
Шакал рычал. Поначалу Орву удавалось его отгонять, но постепенно Орв ослабел. Выныривая из забытья, Артур видел, что мутант еле переставляет ноги, его уже ведут Авдей и Петр. Ломако нет. Веселый киевлянин остался там, в предгорьях. Может быть, такой ценой отряд купил сомнительную удачу?
Ноги подгибались. Тени подступали все ближе. Артуру казалось, что еще несколько ударов сердца — и он поймет, свяжет в один клубок и голоса в голове, и тени, и все происходящее на Полигоне… Смерть, смерть, кругом одна смерть. Отдайся ей — и узнаешь истину. Сольешься с тенями, которые Ломако считал неупокоенными духами, и они в доброте своей откроют тебе истину.
Просто сдайся. Остановись. Сядь на камень.
Жжется? Ничего, скоро жара перестанет тебя волновать. Закрой глаза. Не нужно больше усилий, оттолкни руку Орва. Вот так. Нечего тебе делать на Полигоне, под этим белым небом, на этих красноватых камнях.
Еще немного — и ты будешь свободен от всех назойливых друзей.
Обжигающее горлышко фляжки ткнулось в зубы. Горячая, нагревшаяся под солнцем вода полилась в рот, в горло. Артур закашлялся, дернулся, но Лекс держал его крепко. И на лице у Лекса была не досада, а самое настоящее беспокойство.