Недолго спустя я вернулась с отцом в Россию, к сестре, у которой родился первый ребенок — Татьяна. Великая Княжна Татьяна Николаевна была крестной матерью. Императрица писала мне, прося вернуться, и я опять уехала за границу.
В Фридберге Их Величества вышли ко мне навстречу очень веселые, говоря, что у них для меня есть сюрприз. «Отгадайте!» — сказал Государь и затем добавил, что Великий Герцог приглашает меня в гости к себе в замок во Фридберге. Здесь встретила меня гофмейстерина, госпожа Гранси, и фрейлина Принцессы Батенбергской, мисс Кар — веселая и умная девушка; мне отвели комнату рядом с ней.
В этот вечер за обедом я сидела между Государем и Великим Герцогом; против меня сидел Принц Генрих Прусский, бывший в тот день в дурном расположении духа; тут же были — жена его, Принцесса Ирина, Принцесса Виктория Батенбергская и ее красивые дочери, Принцесса Алиса Греческая, совсем глухая, с мужем, Принцесса Луиза и два сына Принца Генриха. Императрица обедала у себя, так как чувствовала себя утомленной после своего лечения. Великий Герцог был очень талантливый музыкант, художник, человек либерального образа мысли и очень популярный в герцогстве. Жена его, Принцесса Элеонора — особа очень любезная, но молчаливая. Принц Генрих отличался очень вспыльчивым характером, на вид же был красивый высокий мужчина. За вторым обедом я сидела возле него, и он поведал мне о неприятностях, которые ему приходилось испытывать от брата, Императора Вильгельма, в вопросах, касавшихся флота, где служил Принц Генрих. Жена его, Принцесса Ирина, видимо, была очень добрая, скромная женщина, не эгоистичная, посвятившая свою жизнь мужу и детям.
Замок Фридберг, старинное здание, выстроен на горе, с видом на долину и на маленький городок Наугейм. Особенных увеселений, кроме экскурсий в моторе, не было. Императрицу я не много видала, но иногда вечером, после того как все расходились, Их Величества приглашали меня к себе; как-то раз Государь угощал нас русским чаем; старик Рацих, его камердинер, приготовлял ему стакан чаю до сна. Государь шутя заметил, что обеды здесь очень легкие. Вообще же Государь очень умеренно кушал у себя дома и никогда не повторял блюд.
В ноябре Их Величества вернулись в Царское Село. Императрице лечение принесло пользу, и она чувствовала себя недурно; Их Величества были очень рады быть снова у себя дома. Несмотря на свой холодный домик, я тоже была рада быть в Царском Селе.
Большую часть дня Императрица проводила в своем кабинете, с бледно-лиловой мебелью и такого же цвета стенами (любимый цвет Государыни). Оставшись вдвоем с Государыней, я часто сидела на полу на ковре возле ее кушетки, читая или работая. Комната эта была полна цветов, кустов цветущей сирени или розанов, и в вазочках стояли цветы. Над кушеткой висела огромная картина «Сон Пресвятой Богородицы», освещенная по вечерам электрической лампой. Пресвятая Дева изображена на ней спящей, прислонившись к мраморной колонне; лилии и Ангелы стерегут ее. Подолгу я смотрела на этот прекрасный облик Богоматери, слушая чтение, рассказы или разделяя заботы и переживания наболевшей души моей Государыни и друга. Тишину этой комнаты нарушали лишь звуки рояля сверху, где Великие Княжны поочередно разучивали одну и ту же пьесу, или же когда кто-либо пройдет по коридору и задрожит хрустальная люстра. Иной раз распахнется дверь, и войдет с прогулки Государь. Я издали слышу его шаги, редкие и решительные. Лицо Государыни, часто озабоченное, сразу прояснялось.