Пять сотенных ей хватит, чтобы добраться до Нью-Йорка. Там она растворится… устроится на работу!
Дрожь улеглась, вернулась уверенность в себе. Украдкой она открыла сумочку и пересчитала пять сотенных купюр, не вынимая их из конверта.
Так тому и быть!
Она едва не зарыдала от облегчения.
Никакого тебе больше Чака! Никакого Пока! Никакой полиции!
И никаких сомнений! Она решительно захлопнула сумочку, поднялась с места и пошла по проходу к водителю.
— Остановите, пожалуйста, у автовокзала, — попросила она, удивившись, как ровно звучит ее голос. — Уже близко, да?
Водитель автобуса был отцом пяти дочерей. Девчонки все добрые, симпатичные, аккуратные. Старшая — примерно ровесница вот этой, подумал он. Да он просто счастливчик! Слава богу, дочки у него — народ вполне приличный, порядочный. А эта! Вся потом провоняла! А одета во что? Рвань да грязь! Такую дочку иметь — не дай господь!
— Угу… через пару минут, — буркнул он, не глядя в ее сторону. — Остановлю.
— Спасибо, — поблагодарила Мег и вернулась на место.
Через несколько минут автобус подрулил к людному в этот час автовокзалу. Едва автобус начал тормозить, Мег двинулась по проходу. В дверях выдавила из себя улыбку.
— Спасибо.
— Тебе спасибо, — откликнулся водитель со злой иронией. Включил сцепление, и автобус тронулся.
Вцепившись в сумочку, Мег зашагала к кассе.
— Привет!
Ее словно громом поразило. Она медленно повернулась, цепенея от ужаса.
Из окошка «бьюика» на нее смотрел Чак. На лице его поигрывала знакомая ухмылка.
— Тебя подвезти, крошка? — спросил он.
Эллиот Хансен считался блестящим мастером бриджа, мирового уровня, но его вполне устраивал пост секретаря клуба «Пятьдесят» — он был отпетым гомосексуалистом, и спортивная сторона бриджа его абсолютно не интересовала.
В этот жаркий и солнечный день он сидел за своим столом и разглядывал детектива Лепски, как разглядывают большого мохнатого паука, невесть откуда свалившегося к вам в ванну.
Эллиот Хансен был статный, осанистый и видный мужчина. Густые седые волосы спадали на воротник. Ровнейшие ряды вставных зубов, которые он чистил минимум три раза в день, так и лучились, стоило ему улыбнуться. Он уверял, что ему шестьдесят, но даже набросив лет семь, вы бы все равно промахнулись. В сфере его общения находились только богачи, люди богатые до неприличия. Он купался в роскоши, пил только старые выдержанные вина. В маленьком мире клуба его окружала только роскошь, но даже сейчас Хансен не упускал случая легонько облапить где-нибудь в туалете первого попавшегося красавчика.
Шеф полиции Террелл решил: к Хансену нужно послать Тома Лепски, здесь нужен именно он, — человек, который не витает в облаках, далек от снобизма, не робеет перед богатством, а самое главное — обладает недюжинным честолюбием.