Даже когда в книге цитируется уважаемый и известный человек, специалист — он со сбивающей с толку таинственностью называется «собеседником», «обитательницей», «обличительницей», «мемуаристом», а по имени — незакодированному, многое проясняющему, более чем уместному сразу после цитаты — зовется только в примечаниях. Это, конечно, игра, забава.
Разоблачающее собрание свидетельств о водовороте ахматовского омута.
…речь идет об Ахматкиной, которую расчистил Маяковский, обозвав ее «вовсе не поэтессой», а романсисткой.
А Крученых. По: Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 635
* * *
Ни один не двинулся мускул
Просветленно-злого лица.
Все равно, что ты наглый и злой…
Все равно, что ты любишь других…
* * *
Каждый глянцевый журнал полон роковых, очень злых и холеных красавцев на рекламных фотографиях. Но они совершенно безопасны, и на них можно сколько угодно смотреть.
Сероглазого короля предлагалось петь на мотив «Ехал на ярмарку ухарь-купец». Редкий стих Ахматовой не просится на музыку.
Ранняя поэзия, может, и годилась для жестоких романсов, поздняя — это поднимай выше — шансон. В том его замечательном значении, которое в этой стране стало единственно употребительным — простенькой, приблатненной и выжимающей слезу песенкой.
Сборник песен из молодых стихов можно назвать «Зачем топтать мою любовь», а из поздних — уже прямо «Ягода-малина».
Это — Анна Ахматова:
Не вороши того, что было/И не было — не вороши (1960).
Конечно, это не «Я их хочу обнять,/о белые розы!»
И вот это — не «Ласковый май»:
Это были черные тюльпаны,/Это были страшные цветы. (1959)
* * *
К своей прозе Ахматова относилась так же серьезно, как к поэзии.
Вызывающее трепет поклонников Что же ты наделала — как же я теперь буду жить? (Шепчут: «Конечно, так говорил какой-то реальный человек!») Ну чем вам не дембельское
Что же ты наделала-а?
Надела платье бе-е-ло-е…
Я никогда не женюсь, потому что я могу полюбить женщину, только если мне больно от ее лица. Такого насобирать в одном предложении — густовато. Больно — это, конечно, годится хоть куда, украсит любой текст. А вот не женюсь — перебор даже для шансона. Женюсь не женюсь — это для куплетов.
В русской литературе она была последней, которая своим авторитетом позволяла выдавать такую цыганщину за стихи, потом это естественно юркнуло в эстраду, в ресторанные песни. (Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 182.)
* * *
Страшный — он же черный — цикл стихов 1961 года «Из черных песен», о том, какой она видит себя в жизни бросивших (в шлягере самой благополучной исполнительнице необходимо представать брошенной да разлюбленной):