* * *
Анна Андреевна выступала часто и много. Мне запомнилось особенно ее выступление в зале Тенишевского училища <…> На эстраду <…> вышла молодая, высокая, стройная женщина в светлом платье с легким большим шарфом. При свете прожекторов она была очень хороша, можно сказать, ослепительна. <…> Исполняла она полюбившиеся нам стихи «Сероглазый король», «Сжала руки под темной вуалью»… <…> Выступала она и в концертах среди артистов. <…> Короче говоря, успех на вечерах и концертах она имела в те годы большой и постоянный, на эстраде была обаятельна и своеобразно хороша.
А. Л. Смирнова-Искандер. Воспоминания об Анне Ахматовой. Я всем прощение дарую. Стр. 68
* * *
Тогда многие любили «по Ахматовой». Осознавали или придумывали свою любовь, свои страсти и свои беды по ее стихам. Со мною не было ничего подобного.
Р. Орлова. Л. Копелев. Мы жили в Москве. Стр. 267
* * *
Ахматова и ее бешеная слава — вполне эстрадного толка. Не зря она себя сравнивает с Шаляпиным, «мы не тенора», не зря так ревнует к «эстрадникам». Она хотела такой славы. Не ТОЛЬКО такой, «попсовой», но и без нее она была не согласна. Женщине такого ума, такого таланта, такой долгой жизни — почему не отстать, не цепляться было! Один раз вкусив той славы, можно мгновенно от нее устать без показухи, действительно перестать нуждаться в этом, отметиться и заняться другим.
Бродский знал об этой славе, она так расписала ему ее, что он тоже захотел такой, всеобщей, не элитной. Как у Высоцкого, у Барышникова, у Ростроповича. Во всяком случае без нее не хотел. Есть фотография: Владимир Высоцкий — с равнодушным, вежливым лицом, занятый какими-то своими мыслями — и Бродский. В необыкновенном энтузиазме, излучающий звенящее напряжение интеллектуальной энергии, с резким, напряженным, замершим движением раскрытых рук. Весь — порыв. До «Подмосковных вечеров», что давали разрядку в подвластном ему, Бродскому, кругу, теплота этого собрания, с Высоцким, не поднялась. Бродскому оставалось показать, что он тоже не лыком шит, что он не собирается уступать хоть даже и Высоцкому — непосредственно блестя своим умом. На фотографии изображено ЭТО. Все круги Бродского — и ближние, и дальние (кроме западных знакомств, там все было четко) — были из людей, которые были гораздо, гораздо ниже его — и гораздо ниже уровня того круга, который без труда можно было найти в его время, — но с ранней юности была привита какая-то ревность, нелюбовь, боязнь и холодность к ровне.
Даже классика он подобрал себе послабже — ну что ему было не мотаться метельными ночами быстрыми поездами в Подмосковье посравнивать себя с Пастернаком? Зачем ему был нужен заискивающий взгляд хватающейся за молодую жизнь старухи?