Отмена рабства: Анти-Ахматова-2 (Катаева) - страница 19

Женится он на ней или нет? В трех историях — и Гаршина, и Берлина, и Пастернака — один и тот же мотив, одна мелодия — женитьба. Все вертится только вокруг этого. Не слишком романтично. Почему она не рассказывала, что Пастернак был в нее безумно влюблен — три раза? Потому что ей никто бы не поверил. Три раза предлагал жениться — это пожалуйста. Хотя — почитайте хронику его семейной жизни — где тут можно втиснуть такой опереточный брак? Но не поверить — это же значит назвать Ахматову лгуньей?

Жен писательских она не не любила — ненавидела. Тех, на ком ЖЕНИЛИСЬ. Не слишком достойные гениев ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ — это еще ничего, жен — прощать нельзя. Аполлинария Суслова — бог с нею, Анна Григорьевна — вот кто свел Достоевского в могилу.

Александр Блок не будет прощен никогда. В таких случаях мне почему-то (потому что Блок — это тот, который НЕ ЗАХОТЕЛ. За это он получит по полной программе) — вспоминается Блок, который с таким воодушевлением в своем дневнике записывает всю историю «Песни Судьбы». Мы узнаем имена всех, кто слушал первое чтение в доме автора, кто что сказал и почему. Видно, А<лександр> А<лександрович> придавал очень важное значение этой пьесе. А я почти за полвека не слышала, чтобы кто-нибудь сказал о ней доброе или вообще какое-нибудь слово (бранить Блока вообще не принято). (26 августа 1961.) (А. Ахматова. Т. 3. Стр. 219–220.) Ну, приврал малость в дневничке Александр Александрович. Или чудились ему голоса — кто и что сказал, виделось — кто был в его доме при первом чтении. Между тем Блок на следующий день после чтения привычно, безо всякого воодушевления, и особенно ТАКОГО воодушевления, записал в дневнике в самом своем обстоятельном и сдержанном духе факт события, перечислил гостей и кто что сказал. До «почему» не дошло. Резюмирует: И я люблю теперь эту вещь более всех, написанных мной: она — значительнее всех. (А. Блок. Дневники. Стр. 106.) Заметьте — никакой магии ритма, волшебства видения — как там Ахматова расписывает свои произведения.

Далее на пятидесяти страницах Анна Андреевна описывает, что она думает о своей поэме и перечисляет списками и поврозь мнения различных реальных и выдуманных людей (мнения тоже реальные или ахматовские, вложенные им в уста).

Говорили о Блоке, А.А. сказала: «У него был пустой, отсутствующий взгляд. Он всегда смотрел поверх собеседника. Вот так. И шея, красная, как у мастерового, знаете, как от загара у некоторых белобрысых людей, у альбиносов, например. Или как у некоторых немцев».