…Утром Ларин проснулся с непонятным чувством легкости и чистоты. Освобождения от чего-то очень важного и давящего. Долго лежал в номере, курил, поглядывая в открытое окно, где зеленели листья, вовсю светило теплое весеннее солнце и о чем-то важном переговаривались голосистые южные лягушки.
У него было устойчивое ощущение, что он уже все для себя решил.
Хотя пока еще и не понял, что именно…
Потом он поднялся, умылся, долго и старательно чистил зубы, тщательно побрился, порезался, причесался, залепил ранку послюнявленным клочком газетной бумаги и пошел завтракать. На завтрак ему сегодня сделали огромную яичницу с помидорами и дали теплый, чувствуется, недавно испеченный лаваш.
Ел не торопясь, прожевывая каждый кусочек, потом попросил двойной эспрессо, дождался его и с наслаждением закурил.
Ему было хорошо.
Встретившийся на завтраке Корн сказал, что Князь прилетает только сегодня вечером, осадное положение в связи с исчерпанностью инцидента снято, и потому весь день и весь город в его, Ларина, распоряжении.
Единственная просьба – брать с собой охранника.
Если охранник сильно напрягает, то хотя бы шофера.
В принципе, такой необходимости, конечно, нет, но – береженого и Бог бережет.
А вот он, Корн, компанию составить, к сожалению, нет – не может. Хотя и очень бы хотел.
Дела.
Хвосты надо немного подчистить после последних событий.
Так что, сорри.
И убежал.
Пребывавший в удивительно благодушном настроении Глеб позвал Художника, Рустама, взял водителя Игорька, и они поехали в горы, где гуляли почти до вечера.
Ларину казалось, что он заново учится дышать.
Это было занятно.
А потом Игорек сказал, что знает тут, в горах, один армянский кабачок, в который почти никогда не заходят туристы – просто потому, что о нем не знают.
Но зато там делают чудный кебаб и, если немного знаком с хозяином, то могут предложить отличное домашнее вино.
Они согласились, и потом весь вечер сидели в плетеном балаганчике, вдыхая чудные запахи готовящегося мяса и попивая это самое вино: красное, легкое, чуть-чуть пенящееся, пахнущее почему-то дымом, ежевикой и еще чем-то таинственным и приятным. Говорить ни о чем не хотелось, поэтому просто молчали.
Иногда это очень важно – уметь молчать друг с другом.
Даже важнее, чем уметь говорить.
А наутро прилетел Князь.
Как всегда подтянутый, собранный, самую капельку ироничный.
Он зашел за Глебом в номер, рассказал, что в Москве необычайно отвратительная для конца марта погода: мокрый снег, метель… И они пошли гулять по принадлежащему санаторию парку, где солнечные зайчики ловко прыгали через густую листву на тщательно выметенные дорожки красного кирпича, шумел легкий ветерок и вовсю цвели свесившиеся до самой земли бледно-голубые кисти глицинии.