– Да кто ж ее тронет, кошку эту дикую? – по-прежнему весело изумились в трубке. – Не-е-ет… Лучше ты ее сам… дальше… трогай… А лично мне – исключительно ты надобен, Глеб Батькович. Так что уж изволь, дружок, навести старого приятеля…
А вот здесь дядя Федор искренне лукавил.
Приятелями они не были со времен журфака.
Друзьями – были, это правда.
А вот приятелями – нет.
Найдите сумасшедшего, кто будет в трезвом уме и твердой памяти приятельствовать с этим господином.
Нет уж.
Дудки.
Не на того напали.
Приятельство осталось в студенчестве, когда они вдвоем лазили через окно женского туалета в знаменитый ДАС, Дом аспиранта и стажера Московского Государственного Университета имени Михайло-свет-Васильевича Ломоносова.
Проще – в университетскую общагу, где, уж так получилось, проживали их веселые университетские подруги-хохлушки.
Одна из Харькова, другая аж из самого Львова, но обе – чудо как хороши.
Дядя Федор на своей «львивянке» даже женился.
Двух детенышей народил.
И, кстати, по Глебовой информации, до сих пор ни разу своей Галке не изменил.
Везет же некоторым.
А вот друзьями они стали позже.
И такими, что раз – и на всю жизнь.
Кто бы что про дядю Федора Глебу ни говорил.
Тогда, когда их, зеленых выпускников универа, оправили в первую зарубежную командировку.
На юг.
Немного южнее самой южной реки, протекавшей в тогдашней империи. Тогда, кстати, так и говорили: «за речку».
С тех пор многое изменилось.
Дядю Федора на Канале не то чтобы не любили.
Просто конкретно ненавидели.
Терпеть не могли.
Считали законченным подонком и вообще чужеродным наростом на благородном теле отечественной телевизионной журналистики.
Глебу на это было глубоко наплевать. Ему лично Федя ничего плохого не сделал.
А так…
Каждый устраивается в этой жизни, как может.
Не нам судить.
Все равно, вкуснее борща, сваренного Фединой Галкой, он ничего в жизни не ел.
И ничего смешнее Федькиных анекдотов не слышал.
Вот и все.
А это, согласитесь, не так уж мало.
Особенно если учесть, что этот многими тайно ненавидимый коммерсант как-то аж целых восемь километров тащил Глеба на себе до «базы», после того как какой-то не в меру меткий и ретивый «дух» прострелил молодую журналистскую ляжку.
Рана оказалась пустяшной, вполне терпимой, да и тащить по ущелью коллегу, как позже выяснилось, было куда более рискованно, чем просто спокойно дожидаться санитарной «вертушки».
Ущелье простреливалось насквозь, а «вертушка» прилетела быстро.
За советских журналистов военные во времена ЦК КПСС отвечали головой.
Но…
Но все это выяснилось потом. Когда Федя-таки доволок Глеба до блокпоста, получил свою порцию матюгов за самодеятельность и упал без сил.