Они выпили чаю, поболтали о том, о сем. Наконец, вытерев салфеткой губы, Лесли тихо произнесла:
— Пожалуй, я пойду к себе в комнату, разберу вещи и немного отдохну.
— Тебе помочь? — с готовностью предложила Лорен.
Лесли отрицательно покачала головой.
— Да нет, я сама. Я потом спущусь и помогу тебе с обедом, ладно?
Лорен улыбнулась и кивнула.
Грегори вскочил.
— Я отнесу твои вещи, — и, когда Дэнни тоже поднялся, он жестом остановил его, — не беспокойся, Дэнни. Скоро я стану непревзойденным мастером по переноске багажа этой леди.
В прихожей Лесли подхватила две легкие дорожные сумки и подождала, пока он возьмет остальные вещи.
Он проговорил теплым, очень близким голосом:
— Иди вперед.
Лесли пошла по коридору, тревожно хмурясь: в душе ее творилось Бог знает что. Ей не улыбалась перспектива остаться наедине с Грегори Уилсоном — даже совсем ненадолго. Она чувствовала себя беспомощной рядом с ним. Лучше бы ей было держаться на расстоянии от его глаз, рук, вообще от него.
Они поднялись на второй этаж. Чуть помедлив, Лесли повернула ручку двери дальней комнаты справа. Войдя, она ощутила внутреннюю дрожь — ведь это комната когда-то была ее личной, неприкосновенной территорией. Как и весь дом, она не изменилась, Лорен только застелила кровать новым матово-белым покрывалом и повесила на окна занавески в тон.
Опустив сумки на пол, она повернулась к Грегори, который застыл в дверях, держа чемоданы.
— Поставь их куда хочешь, — сказала она, очень постаравшись, чтобы голос ее звучал бодро.
Он аккуратно опустил чемоданы рядом с сумками и выпрямился.
— Большое спасибо, — произнесла Лесли.
Он сделал какое-то движение — и она вдруг очутилась в его объятиях. Лесли покраснела от возмущения и попыталась вырваться.
— Отпусти меня, Грегори. Я не хочу провести все праздники, борясь с тобой, — твердо сказала она.
— И не надо, — прошептал он, касаясь губами ее щеки, — не борись со мной.
Она застыла, вся напрягшись и глядя ему прямо в глаза.
— Грегори, — прошептала она, — не делай этого.
— Чего "этого", Лесли? — и прежде чем она смогла ответить, он снова заговорил:
— Ты красивая, волнующая женщина. Как только я увидел тебя, сразу же понял, что мне нужна именно ты.
Он чуть разжал объятия и погладил ее по щеке.
— Разве ты не знаешь, что рана не затянется, пока ты сама этого не захочешь? — спросил он хриплым голосом. — А ты не хочешь. Ты так и живешь с этими ранами, носишь их, будто боевые награды, словно говоря: "Посмотри, мир, посмотри, что ты со мной сделал".
— На надо, — тихо вскрикнула она. Он отпустил ее, но она все равно чувствовала, что не может сдвинуться с места.