Девушка встала, отряхнула колени, осторожно пробралась в другой угол чердака и нашла еще несколько картин, прислоненных к стене. При более близком рассмотрении это оказались семейные портреты, и один-два имели несомненное сходство с Брюсом, мужем ее сводной сестры, нашедшим свой печальный конец в Италии.
И вдруг Харриет показалось, что изображение на одном из портретов ей знакомо... собственно, сомнений не оставалось, и у нее перехватило дыхание. Брюс Эрншо был блондином, как, судя по картинам, и многие его предки; но не меньшее количество представителей рода Эрншо отличались темными волосами — очень темными. На этом портрете маслом красовался жгучий брюнет. У Харриет засосало под ложечкой от волнения, она поняла, что это — необычная находка.
Брюнет на портрете как две капли воды походил на Филипа Дрю, в настоящий момент исполняющего обязанности постоянного врача деревни и сегодняшним же утром снова приезжавшего в «Фалез», чтобы узнать о ходе выздоровления Гэй.
Филип Дрю! Бакенбарды, недвусмысленно высокомерное выражение, шейный платок повязан с безупречной аккуратностью, так, что словно подпирал решительный подбородок и одновременно белоснежным каскадом опускался на грудь.
Филип Дрю эпохи Регентства... видимо, с задатками щеголя и фата. И, судя по дремлющему в черных глазах огню, даме-современнице не стоило обращаться с этим мужчиной легкомысленно или беспечно. Такое поведение могло закончиться для нее самым печальным образом.
Харриет нисколько в этом не сомневалась.
Картина была громоздкой, а рама — тяжелой; но Харриет удалось перетащить ее на середину чердака. Здесь, на свету, она могла рассмотреть полотно как следует, чтобы выяснить, не полутьма ли ввела ее в заблуждение. Однако недостаток освещения оказался ни при чем. В последнем закатном луче — на ясном небе над крышами Фалез уже висела, как драгоценность, яркая звезда — Харриет внимательно изучила лицо человека на портрете и окончательно убедилась, что перед ней человек, который почему-то с первого же взгляда проникся к ней ненавистью — если только это не слишком сильное слово. Точнее будет: неприязнью.
Почему-то доктор Дрю пришел к заключению, что она не желает ухаживать за сводной сестрой, и возмущался ее эгоизмом.
Форма губ на портрете та же, в глазах — тот же блеск. Мужчина на портрете так же суров, и убедить его в чем-либо так же трудно, как и доктора Филипа Дрю.
Харриет отступила. Тайна не поддавалась немедленной разгадке, и она знала, что молчаливый чердак не даст ей ответа. Не рассчитывала Харриет и на помощь сестры, так как Гэй во всем, что касалось семьи ее мужа, не была авторитетом. И уж она-то точно не залезала на чердак, поэтому, скорее всего, и не видела таинственного портрета.