Моника смущенно потупилась: ситуация оказалась неловкой. Она забралась в чужой дом, да еще умудрилась заснуть, не дождавшись прихода хозяина.
— Извините за вторжение, — пробормотала она, заливаясь румянцем.
— Я очень рад вашему приезду, — серьезно сказал Энтони. — В прошлый раз мы нехорошо расстались. — Он приглашающим жестом указал на стул. — Присаживайтесь, сейчас будем ужинать. Рагу почти готово.
Моника растерянно кивнула и села за стол, где уже стояли две тарелки, бутылка вина, бокалы и керамическая салатница.
— Я, собственно, приехала по делу, — начала она, собравшись с духом.
— Сначала еда, дела потом. А то аппетит испортится, — авторитетно заявил Энтони и улыбнулся. — Ну же, мисс Брэдли, расслабьтесь. Пока я закончу, перенесите приборы в гостиную, если вам не трудно.
Моника подчинилась. Составив на поднос тарелки и бокалы, она отнесла их в гостиную и расставила на невысоком столике, а сама присела на край дивана. Необходимо было собраться с мыслями и правильно выстроить предстоящий разговор. Для нее это было мучительно, но другого выхода не оставалось: она продаст виллу Энтони. Так или иначе, но он добился своего. Пусть торжествует. И пусть теперь сам разбирается с прибывшим таинственным наследником. А Моника умывает руки — у нее не осталось ни сил, ни желания сражаться за свою мечту.
Два года потрачены впустую, деньги испарились, словно их и не было никогда. И не осталось на этом свете ничего такого, ради чего стоило бы продолжать дышать и смотреть на мир. Странно, но Моника уже не испытывала отчаяния — наверное, и к постоянным потерям можно привыкнуть, как к боли, медленной и тягучей, что течет вместе с кровью по жилке на левом виске и пульсирует в ритме выдохов и вдохов.
— Почему вы сидите в темноте? — Энтони появился в дверном проеме, держа в руках дымящееся блюдо. — Хотите, зажжем свечи? И у нас будет настоящий романтический ужин.
— Давайте. — Моника равнодушно согласилась, подумав при этом, что только романтики ей сейчас и не хватало.
— Вы мне не нравитесь в таком состоянии. — Он присел напротив на низкий пуфик и начал раскладывать по тарелкам рагу. — Вам гораздо больше идет, когда вы сердитесь и одновременно не можете сдержать улыбку.
— Ну так рассердите меня.
— Нет, не буду. — Энтони внимательно посмотрел на ее печальное лицо с опущенными уголками губ. — У вас какие-то неприятности?
— В общем, да. И как раз об этом я хотела с вами поговорить.
— Поверьте, я с радостью вам помогу.
Моника усмехнулась и несколько минут молчала, подбирая слова. Потом отпила вина и решительно, словно бросаясь в омут с головой, сказала: