Пока они разговаривали, "Хильда" приблизилась и уже закрывала почти весь горизонт.
Еще до того, как мимо стали проплывать первые облака, которые медленно двигались по внешней окружности циклона, Кэнтрел выключил автопилот и перешел на ручное управление. Желая уменьшить нагрузки, вызванные завихрением, до минимума, он предельно убрал газ и изменил балансировку. Наконец, в качестве меры предосторожности против мгновенного ослепления от вспышки молнии, он включил на полную мощность освещение кабины и оба пилота надели солнцезащитные очки.
Клочья облаков проносились мимо лобового стекла. Как только самолет вошел в первый слой облаков, его стало бросать из стороны в сторону.
- Эй, слушай! - воскликнул Новак, когда они вдруг выскочили в пространство, просвечиваемое слабым светом солнца. - А все не так уж и плохо...
Однако очень скоро они снова оказались в зоне сплошной облачности. На этот раз воздушная круговерть была посильнее. С каждой минутой становилось все темнее и наконец стемнело настолько, что они увидели в лобовом стекле собственное отражение.
Несмотря на то что самолет был оборудован стекателями статического разрядника, статическое электричество вызывало такие сильные помехи, что продолжать прием по радио на высоких и средних частотах стало невозможно и не оставалось ничего другого, как выключить все радиоприборы.
К моменту, когда оба сняли шлемофоны, кистевые разряды - призрачное голубоватое свечение, которое иногда называют "огнями святого Эльма", начали вспыхивать на приборных досках.
Самолет угрожающе раскачивался.
- Видно, я сглазил, - сказал Новак, изо всех сил упираясь рукой в мягкую обивку кабины.
Начался дождь. Пожалуй, это был даже не дождь, а потоп - водяные струи с такой силой били по дюралевой обшивке, что пилоты почти не слышали друг друга и им приходилось громко кричать.
Как только метеорологический радар показал, что они находятся в тридцати пяти морских милях от эпицентра урагана, Кэнтрел начал левый разворот на 12°. Почти в ту же секунду раздался оглушительный треск, и им показалось, что весь воздух вокруг них превратился в огненный смерч.
В самолет попала молния.
Запахло озоном и жженой резиной. Несколько секунд оба они ничего не видели - перед глазами стояла белая черта вспышки, словно огненный шрам прошил неровную поверхность облака, а затем по диагонали - правое крыло самолета.
И вдруг, все еще продолжая выполнять разворот, они почувствовали, что падают. Причем не по дуге, как падает в пропасть машина, а отвесно вниз. Им показалось, что вперед их самолет больше не движется. Шум двигателей перешел в пронзительный вой, стрелки приборов точно с ума посходили. Вероятно, они пролетели вниз футов двести-триста, а когда падение прекратилось, почувствовали такой толчок, что каркас самолета задребезжал, точно камертон. Лампочки мигнули, потухли и снова зажглись. Из всех щелей кабины взметнулась пыль, и Кэнтрел захлебнулся от кашля.