- Он, наверное, скажет, что его стараниями их стало меньше, - ответил Фицпатрик. - Но это хороший вопрос, я внесу его в свой список.
Липпенкотт привел его на просторную, залитую ярким светом стоянку для машин.
- Между прочим, в какой он больнице?
- В какой-то клинике Снэйта.
- Черт побери! Да ведь как раз там работает Марта Пирс! Разве я вам не говорил?
- Вроде нет... Скажите, Эд, вы случайно не знаете, тот ли это Снэйт, в связи с которым было столько шума года два назад? Он предлагал заранее готовить органы для трансплантации.
- Он самый.
Фицпатрика это сообщение взволновало.
- А что? Вы его знаете?
- Я знаю о нем. Он считался превосходным хирургом. Работать с ним было трудно, но впечатление он производил. По правде говоря, как раз накануне скандала ходили слухи, что его выдвинут на Нобелевскую премию.
- Так почему же он кончил тем, что руководит клиникой для стариков здесь, в Майами?
Фицпатрик пожал плечами.
- Наверное, скрывается...
- Скрывается и заколачивает деньгу!
Липпенкотт подошел к многоцветному фургону-"крайслеру" с хромированными дисками на колесах, отпер заднюю дверь и поставил на пол чемодан и машинку. Внутри, заметил Фицпатрик, была черная стеганая обивка, посреди салона стоял столик красного дерева с двумя скамейками, покрытыми искусственным мехом, а рядом с полным бутылок баром находилось что-то похожее на электродуховку.
И уж никак с этой обстановкой не вязались наклейки и надписи, которыми был облеплен задний бампер машины. Одна из наклеек гласила: "Если тебе не по душе полиция, в следующий раз, когда будешь в беде, сразу зови священника".
- Итак, когда же вы намерены повидаться с Пирс? - спросил Липпенкотт, запирая заднюю дверь.
- Еще не знаю. Я пытался звонить ей из Лондона, но ее никогда не бывает дома. Может, завтра утром.
- Если ди Суза говорит правду и действительно видел, как Клэр села в машину Пирс, тогда, должен признаться, я ничего не понимаю. Зачем доказывать свое алиби, словно ей предъявляют обвинение в убийстве, когда куда проще сказать: "Да, я ее знаю, она здесь, все в порядке, я передам ей, что вы звонили, до свидания!"
Липпенкотт обошел машину и открыл переднюю дверцу Фицпатрику.
- Во всяком случае, спешить не следует, - продолжал он, убирая с сиденья журнал "Рэмпартс". - Может, с первого взгляда это незаметно, но Майами - город, где довольно много преступного элемента.
- В Майами? - Фицпатрик сел в машину.
- Представьте себе! - Липпенкотт уселся рядом, включил фары и зажигание и нажал клавишу стереомагнитофона. Фицпатрик собрался с духом, ожидая, что на него сейчас обрушится лавина рок-музыки. Но вместо этого в машине зазвучал серебристый каскад струнных инструментов из первой части Хаффнеровской симфонии Моцарта. - В Майами на зиму раньше съезжалась вся мафия, - продолжал Липпенкотт. - Один раз они тут все собрались: Джейк и Мейр Лански, Джо Адонис, Винсент Эло, Фил Тросточка, Ковалик... Даже Аль Капоне отдал богу душу на одном из островов в заливе Бискейн... Кифтаувер многое сделал, чтобы очистить город от преступного элемента, но, когда в конце пятидесятых годов Кастро выгнал с Кубы Батисту, тамошние гангстеры, прикрыв свои заведения, перебрались сюда... Сегодня Майами можно назвать кокаиновой столицей мира. В нашем городе торговля наркотиками приносит ежегодно доход в восемь миллиардов долларов...