Он в Честере! В двенадцати милях!
Под арестом в полиции.
Все пропало. Больше нет надежды на бегство и спасение. Все рухнуло. И тут, пожалуй, можно сказать, что Стелла начала погружаться в клиническую депрессию.
Однажды за ужином Чарли вел себя беспокойно. Он постоянно бросал взгляды на Макса, и Стелла догадалась, что сын хочет что-то сказать ей.
– Ну что такое? – спросила она в конце концов. – Почему ты не скажешь мне сам?
Мальчик испуганно взглянул на Макса, тот вздохнул и вытер губы салфеткой.
– Чарли беспокоится, что ты забыла о завтрашней экскурсии. Ты по-прежнему собираешься ехать?
Стелла поднялась, подошла к раковине. Поставила в нее тарелку и оперлась на стол, стоя спиной к ним. В окно были видны только небо на западе, кружевные облачка, плывущие на фоне заходящего солнца, и бледное светло-оранжевое зарево. Прошло несколько секунд. Стелла чувствовала, как внутри у нее поднимается чернота.
– Да, пожалуй, поеду.
Автобус прибыл в половине десятого. Чарли был трогательно благодарен матери за то, что она едет с ним. Стелла плохо спала и утром пожалела, что согласилась на эту экскурсию, но перспектива торчать дома одной не прельщала ее. В прежние дни, подумала она, попросила бы Макса прописать какое-нибудь лекарство – должна же быть какая-то польза от жизни с психиатром. Правда, в прежние дни такой необходимости не возникло бы. И она пила кофе, курила, а Чарли укладывал сумку, рассказывая ей об ожидающих их удовольствиях. Стелла подумала о том, что мальчик способен жить сиюминутным и выглядеть так, словно его совершенно не затрагивали окружающие его несчастья. Вот сидит она, молчаливая, с пустыми глазами, черная дыра в сердце семьи, губительница радостей его детства, и, однако, в предвкушении дня, который они вместе проведут на природе, все забыто, важно лишь, что он войдет в автобус с матерью, а то, что она озлобленная, подавленная женщина, от которой он неделями не видел ни любви, ни ласки, забыто.
Чарли со Стеллой вошли в автобус, и сердце у нее упало, когда две дюжины уэльских школьников и около полудюжины взрослых уставились на них, шедших к последним свободным местам на заднем сиденье. Хью Гриффин, сидевший с водителем, приветливо обратился к ней, но все остальные молчали. Тут Стелла поняла, что несчастье Чарли превратило его в парию, как случилось и с ней, подумала, что такова людская природа – люди безошибочно выбирают в жертвы тех, кто больше всего нуждается в сочувствии. Чарли и она были чужаками, молча сидели в конце автобуса. Разговоры взрослых, болтовня и выкрики детей постепенно возобновились, а мать с сыном смотрели в окно на чуждые поля.