Через несколько минут, вернувшись в сад, Стелла не могла толком понять, что с ней случилось. Эдгар извинился за свое поведение. Это звучало так забавно и так убедительно, что она невольно вновь почувствовала к нему симпатию. Он напомнил ей об их добрых отношениях, сказал, что они для него очень важны, и вскользь упомянул, что уже пять лет не знал женщин. Умен был мой Эдгар, ничего не скажешь. Сказал, что совершил непростительный поступок, но благодарен, что она никому о нем не сказала. Стелле ни тогда, ни впоследствии не пришло в голову рассказать Максу об этом звонке, как и о поведении Эдгара на танцах.
Чарли все еще был на краю пруда. Крикнул матери, что там, кажется, змеи. Стелла села и раскрыла книгу, не стала отгонять сына от пруда, хотя он теперь наклонялся слишком низко, держался одной рукой за край, а другой шарил в воде. Она почти сразу забыла о нем и невидяще уставилась на заднюю стену дома, раскрытые французские окна гостиной, дверь, ведущую в холл, в конце его парадную дверь, расположенную с фасада, однако видимую с того места, где она сидела в тени старого ясеня. За парадной дверью находились подъездная аллея, деревья и Стена. На душе у Стеллы были легко, спокойно, словно порядок вещей, нарушенный своевольным пенисом, наладился и ее дружба с Эдгаром возобновилась.
На той стадии Стелла не имела представления, насколько психически неуравновешен Эдгар Старк. Она не выслушивала, как приходилось мне, его патологические бредни, и хотя знала, что он совершил, оправдывала его, считая убийство жены просто преступлением по страсти, что, разумеется, позволяло ей романтизировать этого человека. Поняв это, Эдгар изменил тактику, однако, думаю, вначале он просто хотел, чтобы она убедила Макса благосклонно отнестись к его работе и обеспечить ему выписку. Тут Эдгар проявил наивность, потому что дела так не делаются. С моей точки зрения, гораздо целесообразнее было то, что он психологически обрабатывал Стеллу и, по крайней мере сначала, пытался использовать свою немалую сексуальную привлекательность как средство воздействия. То, что он намеревался воздействовать на жену врача, свидетельствует о непомерной грандиозности его планов.
В начале наших взаимоотношений я обсуждал с Эдгаром свою стратегию психотерапии. Сказал ему, что собираюсь разрушить его механизм защиты: уничтожить личины, претензии, все ложные структуры его расстроенной личности, потом, так сказать, выстроить его заново, с нуля. Поскольку этот процесс будет нелегким и долгим, ему потребуется вся поддержка, какую только я смогу оказать. Мы работали вместе почти четыре года. Однако его тайные свидания со Стеллой наводят на мысль, что он вел себя со мной вероломно. Совершенно не пытаясь разобраться в патологической природе своего отношения к женщинам, Эдгар содействовал развитию того процесса, который однажды уже привел его к убийству и, собственно, послужил причиной его госпитализации.