Макс несколько раз кивнул и снова погрузился в безмолвную, хмурую задумчивость.
– Думаю, – сказал он наконец, – что тебе нужно быть осмотрительным.
Осторожность приобретает огромное значение для таких конченых людей, как Макс.
– Осмотрительным? – переспросил я.
– Вряд ли я могу тебе советовать, – ответил он, и в голосе его прозвучала недоброжелательно-ироническая нотка, – ты ее врач, а я всего-навсего, – тут сухое покашливание, – ее муж.
Я ждал, что еще скажет Макс. Но он не спешил с продолжением. Мне пришло в голову, что ему недолго осталось жить, и я гадал, нет ли у него ракового заболевания.
– Она ведь приводила его в дом.
Я промолчал, подумав: «Будь этот человек моим пациентом, я бы пользовал его антидепрессантами».
– Ей место в тюрьме.
– Ты, разумеется, все еще очень зол на нее.
– Не держись покровительственно, Питер. Я знаю, о чем говорю. Но считаю, – опять сухое покашливание, – что мы должны думать о себе.
– Именно это я и намерен делать.
– Прими мое благословение. Но я предостерегаю тебя.
Опять мучительное молчание.
– От чего?
– От вероломства. Лживости.
Он говорил, будто иезуит. Но я добился своего, пробормотал что-то ни к чему не обязывающее и поднялся. Однако Макс еще не закончил. Он снял очки и принялся протирать их платком.
– Это не так уж важно, – сказал он, – но тебе нужен Старк.
– Они оба под моим попечением.
Во дворе Макс, дрожа на ветру, сунул руки в карманы, посмотрел на небо и сказал:
– Со стыдом борешься каждый день. Самое трудное – принимать ответственность на себя.
Когда я отъезжал, он все еще стоял на ветру, держа руки в карманах и глядя в небо. Я хорошо понимал, что произошло с ним. Он обратил свои карательные склонности против собственной персоны и медленно вгонял себя в гроб. Стелла его больше не интересовала.
Увидев Стеллу в следующий раз, я сказал, что очень доволен ее успехами и собираюсь написать в министерство внутренних дел по поводу даты ее выписки; не сейчас, разумеется, но в ближайшем будущем. Она отреагировала сдержанно, так как ее радость должна была умеряться горем. Мы теперь разговаривали почти как старые друзья. Однажды я объявил, что нам больше нет необходимости видеться в палате, и на другой день ее привели в мой кабинет в административном корпусе. Отныне не имело смысла держать ее в неведении о моих намерениях.
Я встретил Стеллу у двери и велел санитарке прийти через час. Кабинет главного врача – лучший в больнице, с высоким потолком, создающий впечатление зала в джентльменском клубе. Везде полированное дерево и старая кожа черного, коричневого и темно-красного цветов. В одном конце большой круглый стол, в другом – письменный, за ним высокое окно, из которого открывается широкий вид на террасы и окружающий ландшафт.