— Выходит, уже почти девять сезонов в большом футболе. Интересно, какой из них считаете для себя самым ярким?
— Конечно, нынешний: победа в Кубке кубков, звание заслуженного мастера спорта. Но мне дорог и 1985 год, когда произошло мое становление как футболиста.
— Любопытно получается. Начали играть в футбол в семь лет, а становление произошло только в двадцать четыре.
— Вы думаете, и об этом надо?
— Думаю, надо. И не только вам или мне. Нужно и тем мальчишкам, которые мечтают стать такими же, как Блохин, Заваров, Беланов.
— Верно. Это поучительная история. Ее стоит вспомнить. В киевское «Динамо» меня приглашали еще в 1979 году, когда мне было восемнадцать. Но я побоялся, что попаду в дубль и буду сидеть на скамейке запасных. Впереди тогда у киевлян играли Блохин, Евтушенко, Слободян. А «Заря» как раз выбыла из высшей лиги. И я, как говорится, «за компанию», перешел с группой ворошиловградских футболистов в ростовский СКА. Сегодня горько вспоминать мои ростовские футбольные годы.
— Не чересчур ли вы сгущаете краски, Саша? Именно в Ростове к вам пришла первая большая победа: вместе с командой вы стали обладателем Кубка СССР.
— «Хрустальный» сезон? А вспоминать его все равно не хочется. И осадок от него горький.
— Ну, видимо, горечь воспоминаний у вас наверняка не от победы в Кубке страны, а от того, что стали пить?
— Да, это правда. Горькая, но правда. И годы эти считаю вычеркнутыми из своей футбольной карьеры. Да что там футбольной — вообще из жизни. К счастью, все это давно уже в прошлом.
— Не пытались разобраться для себя, почему это все-таки произошло?
— Не встречал особого сопротивления со стороны старших. Всегда думал, что как мальчику мне все простят. И прощали. А я этим пользовался. Потом появилась семья. Жена Ольга здорово поддержала в сложные для меня годы.
— Саша, какую черту характера вы в себе цените?
— Думаю, что я все-таки волевой человек, если сумел после всего, что со мной было, подняться и встать на ноги.
Заставил сжать себя в кулак, добиться цели, порвать с дурной привычкой. Так что ценю в себе волю и думаю, что у человека это одно из главных качеств.
— А есть такие черты, которые вам в себе не нравятся?
— Есть, конечно. Излишняя нервозность. Слишком уж я «заводной».
— И на поле?
— И на поле, и в жизни. Порой это мешает в семье.
— Саша, а может быть, без этой «заводки» и не было бы сегодня Заварова-футболиста?
— Может быть.
Прочел я в тот день газету и, по правде говоря, больше огорчился, чем порадовался. Но такова уж журналистская судьба: далеко не все попадает на страницы газеты. Многое, как принято говорить у газетчиков, остается «за рамой», а кое-что сокращается еще в рукописи. Так оно и случилось. И все-таки знакомые журналисты материал (пусть даже напечатанный с сильными сокращениями) одобрили, и вероятно за то, что наконец-то советский футболист заговорил для печати нормальным человеческим языком, правдиво и задушевно.