Сегодня вечером я в «ГаббиаД'Оро», а когда придет время возвращаться, я представлю, что в отеле в кровати меня ждешь ты — так что можешь навестить меня во сне.
Мечтаю еще раз провести с тобой время в стиле Вилла Чимброне. Твоя Джульетта-без-Ромео».
Я порвала и выбросила целую кучу бумаги со слезливым «расставание — это сладкая грусть», пока не решила остановиться на легком, шутливом варианте. Не то чтобы я думала, будто его отпугнут мои истинные чувства, но где-то в глубине моей души до сих пор таится ужасное ощущение, что в один прекрасный момент Люка обернется и скажет: «Я и забыл, как сильно я люблю Таню — с тех пор, как она вернулась, мы стали еще ближе». Не хочу выставить себя полной дурой, представляя, будто у нас есть будущее. Совершенно очевидно, что, после того как вернулась его жена, все стало куда сложнее. Поэтому не стоит грузить его планами совместной жизни или угрожать, что осушу склянку яда, если нам не суждено быть вместе. Наверное, нужно подождать, но так сложно сдерживать чувства, когда нестерпимо хочется позволить им властвовать над собой. Неудивительно, что люди так очарованы Ромео и Джульеттой. Не многие в наши дни готовы безоглядно повиноваться велению сердца.
Пролистывая одну из книг, выставленных на прилавке, я читаю перевод из Банделло[96] — дошек-спировское описание того момента, когда Джульетта впервые видит Ромео: «И любовь… коснулась ее так стремительно, что не стало у нее сил противиться… и единственно тогда отрад но было ее сердцу, когда мельком, случайно удавалось ей заметить его в толпе».
Вздыхаю. Я плачу за вход (совсем немного), поднимаюсь по ступенькам и прохожу по деревянным половицам через просторные комнаты с окнами на обе стороны. Только возле знаменитого балкона пол выложен мраморными плитами — идеальное место для игры в живые шахматы. У камина висит картина шестнадцатого века, тоже вдохновленная бессмертным сюжетом «Р+Дж». Она кажется вполне традиционной — Джульетта в струящемся платье перегибается через перила балкона. Единственное отличие от канона: ее грудь ничем не прикрыта. Очевидно, Ромео требовался дополнительный стимул, чтобы взобраться к ней наверх.
Чем ближе я подхожу к балкону, тем больше нервничаю, как будто дух самой Джульетты может вселиться в ее статую. Если кто в этом мире и знал, что значит неудачно влюбиться, так это она. Я загадываю желание и делаю шаг вперед. На этот раз я не прошу новой любви, а только чтобы у нас с Люка был шанс исполнить то. чего жаждут наши сердца.
Я выхожу на солнце — и снизу раздаются радостные возгласы. Лица туристов обращены ко мне, они машут руками и кричат: «О, прекрасная! О. любовь моя!» Вернее, мне хотелось бы, чтобы они так кричали. На самом деле это скорее «Эй, Джульетта!» и «Только не прыгай!».