Мама благодарно улыбается, прощая некоторую неестественность этой фразы, и берет меня за руку, — так, рука об руку, мы и проходим на террасу. Я пережидаю несколько секунд, а потом высвобождаю руку под тем предлогом, что хочу достать фотоаппарат и сфотографировать скалы Фаральони, которые так заворожили Клео.
Мы разглядываем внушительные груды обветренного известняка, показывается лодка и легко проскальзывает между ними, обводя их основания белой пенной полосой.
— Есть еще одна скала, но ее отсюда не видно, — рассказывает мама. — Там живет колония королевских котиков. Когда я была маленькая, то фантазировала, что можно было бы отправиться к ним жить…
— Не думаю, что в котиковом обществе сейчас большой спрос на специалистов по имиджу. — Я пытаюсь шутить.
Мама пытается улыбнуться.
Потом мы замолкаем и завороженно смотрим на сверкающую внизу воду. Будто на водную гладь набросили рыболовную сеть, сплетенную из пульсирующих и мерцающих лучей света.
Я незаметно бросаю на маму взгляд из-под солнечных очков. Мне интересно, что за воспоминания роятся сейчас у нее в голове. Может быть, она когда-то плескалась с отцом вон у того галечного пляжа? Или каталась здесь на лодке с бабушкой Кармелой? Меня так и подмывает спросить ее об этом, но я боюсь ненароком потревожить ее сокровенные помыслы. Я предпочитаю держать маму на расстоянии вытянутой руки. Любые ее откровения заставят меня чувствовать себя неуютно. Но в то же время я понимаю, что благовоспитанная дочь должна в такой момент произнести что-нибудь милое и преисполненное благодарности, так что я поворачиваюсь к ней, чтобы сказать: «Спасибо, что ты меня сюда привезла!», но едва я собираюсь открыть рот, как меня перебивает могучий баритон:
— Buongiorno![33]
Мы резко оборачиваемся — нас приветствует мужчина. Причем вид он имеет откровенно соблазняющий — он не, просто раздевает нас взглядом, а едва ли не предлагает по-быстрому заняться сексом, причем прямо здесь и втроем.
— Красота, да? — говорит он и машет рукой в сторону морской панорамы, при этом не отрывает от меня взгляда.
Пока мама мечтательно оборачивается к морю, рассыпаясь в похвалах великолепной панораме, он наклоняется ко мне и шепчет:
— Bella,[34] — с таким страстно-постельным вздохом, что у меня мурашки по спине пробегают.
Если бы мы сейчас были с Клео. то ткнули бы друг дружку в бок локтем, а потом отбежали бы за угол и завизжали от смеха. Но я не с Клео. а с мамой, и я непроизвольно ежусь оттого, что мужчина смотрит на меня таким голодным взглядом в ее присутствии. Ощущение такое же, как если бы мы с ней смотрели телевизор и там началась постельная сцена. Я быстро перебираю свой гардероб подобающих выражений лица, но не встречаю ни одного, которое подходило бы к данному случаю. У меня не хватит раскованности, чтобы изобразить такое же вожделение, даже если бы я захотела, и я не смею улыбнуться — не дай бог улыбка покажется приглашающей. Вместе с тем я не могу отвести глаза, чтобы не показаться трепетной и робкой кисейной барышней. Мне бы пригодился взгляд, говорящий: «Знаю я эту игру, дорогуша, и меня на нее не купишь, но все равно спасибо, что решил со мной поиграть!»