— Мама, если можно, не рассказывай всем подряд, что я говорю по-итальянски, — я сама скажу, когда буду готова.
— Ты просто хочешь получить возможность поподслушивать! — подначивает она, развешивая в шкафу свою одежду своеобразной радугой: белый-желтый-оранжевый-красный-розовый-фиолетовый-синий-зеленый.
— Именно этому меня и учили, — замечаю я и наконец, нахожу в себе силы расстегнуть свою сумку.
Я всю жизнь слушаю чужие разговоры. Они говорят, я повторяю. Такая пассивная роль. Это так бесит, что порой руки опускаются. Хоть бы раз спросили, а что я об этом думаю.
Были случаи, когда мне очень хотелось вплести в чьи-то слова свои собственные соображения или по-своему интерпретировать то, что говорится, — просто чтобы оживить обстановку. Однажды, на первом году работы, я так и поступила. Меня пригласили переводить на деловом обеде в клубе, я многовато выпила (с целью хорошенько промыть голосовые связки) и сочинила совершенно другую беседу — как в игре «Чья сейчас реплика?», где берут сцену из старого фильма и дублируют ее заново, заменяя оригинальные диалоги всякими смешными глупостями. Не помню, что я там наговорила, но результат был налицо: я отошла в туалет, а когда вернулась, их уже не было. Мне бы следовало обидеться, но я вздохнула с облегчением — танцы только начинались и мне страсть как хотелось устроить с кем-нибудь «паровозик» в стиле «Грязных танцев», когда Патрик Суэйзи и Синтия Роде учат Дженифер Грей танцевать.
Я понимаю, что мы оставили ключ от номера в двери, и выглядываю в коридор как раз в тот момент, когда мимо проходит ослепительная женщина на высоких каблуках в белом купальнике на бретелях. За ней идет полноватый, невысокого роста мужчина, на лысине у него поблескивают капельки пота, а в руках он держит пляжную сумку и шляпу.
— Почему ты не сказал, что мы должны там быть в шесть? — шипит она по-итальянски.
— Я говорил! Вчера, когда мы были в «Прада»!
Дурак! Неужели он и вправду думает, что она будет слушать, что он там говорит, если в это время она копается в сумочке?
Некоторые люди не в состоянии нормально общаться, даже если говорят на одном языке. У меня так бывает в отношениях с мужчинами. Он говорит. Я слушаю. Потом перевожу его чувства ему обратно — тот же язык, другие слова. Иногда кричать хочется, так много всего у меня остается невысказанного.
Мама ходит по комнате, мурлыча «Прикосновение женщины», потом выставляет на тумбочку книгу и флакон с духами. Она ничего плохого не делает, но меня начинает передергивать от раздражения только при одном взгляде на нее. Я делаю глубокий вдох, но мне все равно кажется, будто стены комнаты надвигаются все ближеи ближе. Я вскакиваю, распахиваю филенчатыедеревянные двери, выхожу на балкон, и меня окутывает ослепительное сияние.