Мне сказала Марья Александровна:
– Ну какая ж ты артистка?
Ты полы в квартире моешь, а красивой шубы нет!
Вот у нас была артистка – у нее все пальцы в кольцах,
А носила только бархат, в крайнем случае – вельвет!
– Ах, Марья Александровна, я занимаюсь творчеством,
Я много жизней проживаю за свою одну.
Пускай я не всегда играю роли те, что хочется,
Но так играть, как хочется, уже порой могу!
– Врешь ты, девка, очень славно,
но смотри – сгорят котлеты,
И пора ботинки новые мальчишкам покупать.
Тут прощаюсь я с соседкой: у меня в шесть тридцать явка,
А в метро такая давка, что нельзя не опоздать.
И вот уже бегу, бегу по Чистопрудному,
Все пуговицы оторваны, вся в мыле и в поту.
И ненавижу зрителей, а роли перепутались,
А сердце так колотится – сейчас я упаду!
И в последнюю секунду я влетаю в театр белый,
В театр белый, словно лебедь, что на Чистых на прудах.
О котлетах забываю, о мальчишках забываю
И совсем, совсем другая отражаюсь в зеркалах.
Дыхание второе – я занимаюсь творчеством!
И зрителей люблю, а на сценическом кругу
Пускай я не всегда играю роли те, что хочется,
Но так играть, как хочется, уже порой могу!
Марья Александровна помогла мне создавать образ Квашни: с такой же широтой, задором, громко моя Квашня входила в ночлежку.
Однажды вместо заболевшего Кваши Луку играл артист МХАТа Алексей Николаевич Грибов. Нам было нелегко «пристроиться» к нему, да и ему, наверное, тоже, но играть с известным артистом было очень интересно.
Слава богу, спектакль «На дне» тоже был снят для телевидения.