Конечно, я попыталась найти, где эта Саввишна может быть доброй. Во время долгой остановки поезда Саввишна с Томочкой завели патефон – наш замечательный реквизитор Лиза отыскала пластинку «Брызги шампанского», и мы все слушали это танго и вспоминали мирную жизнь. А потом мимо проносился эшелон с солдатами, едущими на фронт, я кричала им вслед: «Сохрани вас Господь, ребята!» Это я кричала и всему залу.
Я бесконечно любила эту роль, подробно работала над ней. Говорили и даже писали, что она у меня получилась. Но поначалу, прочитав распределение, я очень огорчилась и пришла к Галине Борисовне отказываться: опять старуха, да еще и злая!
Галина Борисовна понимала, что это очень трудная роль. Она сама когда-то играла похожую в «Чудотворной», но тем не менее стала меня уговаривать: «Попробуй, не получится – любую дам!» На репетиции с первых дней я стала работать, как будто родилась Саввишной, как будто влезла в ее кожу, и другой роли мне уже не хотелось.
Сцена, когда моя героиня умирала и просила кружку воды: «Я в жизни столько воды перетаскала – Волгу!», давалась мне трудно. Я постоянно репетировала, думала – на улице, в транспорте. Мне казалось, что у меня не получается сыграть смерть. У Саввишны были такие слова: «Остановите поезд! Сойти дайте!» И однажды я, заигравшись, в метро встала и чуть не закричала: «Остановите поезд! Дайте сойти!» Все на меня смотрели с удивлением. Потом я написала песню об этом спектакле, о своих мучениях и поисках:
Я выйду на бульвар, там клен золотогривый.
Лицо я в листья спрячу и буду так стоять.
То тихо рассмеюсь, то горестно заплачу —
Прохожим не понять, прохожим не унять…
Перенесусь я в тот далекий сорок первый,
Где осень и тревога и я совсем одна,
И все бежит, бежит железная дорога,
И все гремит, гремит поблизости война…
Нет, я смеюсь не так и плачу непохоже.
Как мамин страх понять, чтоб зажил он во мне?
Как услыхать в крови – о помоги мне, Боже! —
Крестьянскую любовь прапрадедов к земле?
По улицам пойду, заглядывая в лица,
В троллейбусе, в метро мне надо отыскать…
– Остановите поезд, дайте мне напиться!
– Что с вами?
– Ничего. Проехала опять…
Чуть-чуть – и все пойму. Я становлюся старой.
Да, хошь не хошь – изволь сегодня умирать.
Скажите сыновьям, что я жива останусь!
Ведь это только роль, что я должна сыграть…
Старуху-еврейку играла Любовь Ивановна Добржанская. Ее исполнение всегда было абсолютной правдой и приковывало внимание зрителей.
Галина Соколова играла парторга, мать маленькой Люськи. Ее героиня приходила в отчаяние, боясь не справиться со всеми женщинами, с их страхами и болезнями. Нина Дорошина играла Нину с больным сердцем, она все время стонала и повторяла: «Ох, не доехать нам…» Эта фраза тоже стала крылатой и повторялась в театре даже во время перестройки. А моя героиня ведь так и не доехала – умерла в пути… После спектакля я долго сидела, не могла прийти в себя и пила воду, а мой муж боялся, что я однажды не приду домой.