— И давно знаешь его?
— С детства.
— Как?
— Он, если хотите знать, муж моей тетки, сестры моей матери. А тетку звать Анна Алексеевна.
— Разберемся, — сухо произнес Гезенриген и по-немецки сказал помощнику коменданта: — Засади его в одиночку, под жесткий контроль. Чтоб никаких контактов с заключенными. Через недельку мы разберемся, что это за тип, какой он перебежчик.
— Слышали? — фон Риттер хмуро посмотрел на охранников. — Исполняйте!
Когда Миклашевского увели, обер-лейтенант встал, прошелся по комнате.
— Мне кажется, что я встречался с русским. Кажется, это тот самый, который выскользнул у меня под Ленинградом. Помнишь, я рассказывал?
Рассказывал он совершенно не то, что происходило в действительности.
По версии, выдуманной Гельмутом Гезенригеном, в лесу произошел рукопашный бой, в котором погибли два диверсанта, а ему, Гельмуту, чудом удалось вырваться, орудуя одним кинжалом.
— Что же ты предлагаешь? — спросил помощник коменданта.
— Сфотографировать анфас и в профиль, взять образцы его почерка. Плюс выписки из его личного дела. И срочно в Берлин, в службу безопасности, — Гезенриген остановился напротив майора. — Если он окажется тем, за кого себя выдает, то мы с тобой сделаем доброе дело и поможем родственникам установить связь. Ну а если нет, — он многозначительно улыбнулся, — то в наши руки попала крупная птичка, оцениваешь?
— Ты прав. Только я сделаю одно дополнение, — сказал фон Риттер. — Я заставлю этого боксмайстера написать письмо в Берлин своему родственнику.
1
В камере, похожей на каменный мешок, было сыро и холодно. Высоко под потолком находилось крошечное окошко. Двухъярусные нары из досок, тощий тюфяк и табуретка — вот и вся мебель.
Миклашевский улегся на нары. Одиночество его не томило. Ему, наоборот, хотелось побыть одному, собраться с мыслями, обдумать дальнейшее поведение. Что там ни говори, а встреча с тем, от кого удалось уйти в первые дни войны, не очень его радовала. Немец — это Миклашевский видел по его глазам — тоже вроде бы припомнил знакомство.
Игорь повернулся лицом к стене. Невеселые мысли, словно льдины, медленно плыли и холодили сознание. «Спокойствие и выдержка, — повторял мысленно Миклашевский, — вот мое главное оружие. Я этого офицера не встречал и вижу впервые!»
Несколько обнадеживало то, как Миклашевский понял из реплик помощника коменданта лагеря майора Ульриха фон Риттера и эсэсовского офицера Гельмута Гезенригена, что сам Гезенриген недавно прибыл из Берлина и, кажется, здесь задерживаться не собирается. Он то ли проездом навестил своего друга, то ли прибыл в командировку. Чем скорее он уберется, тем лучше.