Открыв глаза, незнакомец внимательно и настороженно смотрел на Миклашевского, и в его темных, глубоко посаженных глазах можно было прочесть открытое недоверие.
— Ну что? Очухался? — Миклашевский тепло улыбнулся. — Наконец-то!
— Ты кто? — спросил незнакомец, чуть приподымаясь.
Миклашевский недоуменно глянул на товарища по камере. Голос у того был колючим, холодным. Игорю даже стало не по себе.
— Я?.. Я такой же, кажется, заключенный, как и ты, — ответил Миклашевский, стараясь не придавать значения холодному вопросу.
— Такой же? — переспросил избитый, вкладывая в короткое слово весьма многозначительный смысл. — В этом еще надо разобраться.
— Поживем — увидим, — ответил Миклашевский. — Дело не хитрое.
— Вот именно, не хитрое, — тем же многозначительным тоном произнес незнакомец. И замолчал, рассматривая в упор Миклашевского.
Игорь тоже молчал. Воцарилась неловкая пауза. Оба смотрели друг другу в глаза, один — недоверчиво и зло, а другой — выжидающе и спокойно. Миклашевскому вспомнились детские годы, как в школе, начитавшись о приключениях Шерлока Холмса, вырабатывали у себя волю, силу взгляда и часто играли в «гляделки»: уставятся двое друг на друга и смотрят в упор, пока один не заморгает… Вспомнив о той школьной игре, Миклашевский невольно улыбнулся:
— Долго мы так будем разглядывать друг друга? Может, хватит, а?
— Может быть и долго, а тебе что?
— Так, ничего, — Миклашевскому стало смешно, он рассмеялся. — Как петухи… Хватит чудить!..
— Вот именно, хватит чудить.
Миклашевский видел, что незнакомец ему не доверяет. Смотрит, как на врага. Незримая стена возникла между ними, она с каждой минутой становилась все прочнее. Миклашевский попытался еще раз найти путь к пониманию друг друга, сломить недоверие.
— Вижу, ты парень с характером, палец в рот не клади. В наши дни это хорошо, — сказал Игорь. — Давай знакомиться.
— Что ж, давай, — ответил заключенный. — Так как же тебя называть?
Слово «называть» было им произнесено таким тоном, что не оставляло никаких сомнений, что он нисколько не доверяет Миклашевскому, не верит ни единой фразе. И тут впервые Миклашевский подумал: а что, если и тот, в свою очередь, принимает его, Миклашевского, за провокатора? От такого предположения Игорь несколько растерялся, почувствовал себя беспомощным, словно у него из рук выбили оружие и он не может защищаться. Но так продолжалось лишь мгновение, пока в его голове пронеслись эти мысли.
— Звать меня Игорь. Игорь Миклашевский.
— Пусть будет так. Пусть будет Игорь Мишаковский, — произнес избитый, явно высказывая свое недоверие.