Телеверов, проветрив кабинет, закрыл окно, опустил плотные черные шторы. Постояв немного в темноте, собираясь с мыслями, подполковник включил свет и направился к письменному столу.
Зазвонил приглушенно междугородный телефон. Николай Гаврилович снял трубку.
— Товарищ подполковник, разрешите доложить, — Телеверов по голосу узнал начальника Лужского оперативного отдела Степняка. — Задержали немецкого агента. По-русски говорит без акцента, выдает себя за красноармейца Сергея Романова из роты связи, утверждает, что он отстал и догоняет свою третью стрелковую дивизию.
И Степняк подробно описал, что у агента в вещевом мешке обнаружены портативная рация, шифр, топографические карты юга Ленинградской области, пистолет и восемь тысяч рублей. «Красноармеец» на допросе упрямо твердил, что вещевой мешок не его. «Один лейтенант на станции попросил покараулить, пока он сходит к начальству, да так и не вернулся… А тут бомбят. Вот я и таскаю вещмешок, а что в нем лежит, не знаю, потому что не привык лазить по чужим вещам»…
— Мы навели справки и выяснили, что в округе такой стрелковой дивизии нет, следовательно, она не могла направляться к фронту. Припертый фактами, агент вынужден дать другие показания, — продолжал Степняк. — Направляю вам протоколы допросов, портативную рацию, оружие, фальшивые документы и деньги.
— Хорошо, — ответил Телеверов и, подумав, спросил: — А откуда он?
— Школа Гроссмишель, так сказать, свежеиспеченный выпускник.
— Добро.
Телеверов потер ладонями виски. Опять разведывательная школа Гроссмишель… Эта школа, расположенная под Кенигсбергом, стала известна ленинградским чекистам еще в прошлом году. По всему видать, что там идет деятельная подготовка агентуры…
Николай Гаврилович смотрел на карту, на темный кружок и думал. На второй день войны пришла депеша из Москвы, в которой предупреждали чекистов Ленинграда о том, что гитлеровская разведывательная служба начала массовую заброску агентов в прифронтовые тылы наших войск. Шла и открытая война — между армиями на поле боя, и борьба тайная — поединок разведок и контрразведок.
Телеверов задумчиво хмурил брови. А тут еще и сообщения с фронта были далеко не утешительными — остановить волну железа и огня пока не удается… Красный шнур, которым на карте отмечалась линия фронта, снова передвинут на восток. Враг лез, враг напирал. Обстановка осложнялась с каждым днем. В пятницу 27 июня бюро горкома партии приняло решение создавать народное ополчение. На следующий же день в райкомы партии и райвоенкоматы начали поступать тысячи заявлений. Заявления были не только индивидуальные, но и коллективные, от целых предприятий, цехов, смен. В дивизии народного ополчения шли целые партийные и комсомольские организации.