– Что-то будешь помнить, смутно-смутно. Что-то во сне увидишь. Сон, как книга. Его можно прочитать. Смотри сны и все вспомнишь. Ариша, – Таня коснулась призрачной руки девушки, рука прошла как сквозь холодный ветер, – мне пора. Ухожу. Силы утекают. Прости, что не уберегла.
– Не твоя вина, не твоя воля. Не думай даже! Ты мне сейчас хорошее сказала. Про сны. Страх уходить начал. Прощай, Таня.
– Прощай.
И Арина, снова став маленькой девочкой, улыбнулась и скрылась в серых зарослях. Таня медленно разлепила смерзшиеся веки. Вынула руки из рукавов, потерла лицо. Достала из сумочки две коротко обрезанные белые розы и положила их на холмик снега на могиле. И проснулась еще раз… В теплой постели под пуховым одеялом.
Почему она так привязалась к Арине? Может, потому, что она была такая беззащитная? Или потому, что почти сумасшедшая… Почти… Фраза, брошенная при знакомстве, что ясновидящие часто с ума сходят, была чистой правдой. Ариша, как многие пророчицы, всегда балансировала где-то на грани между откровением и безумием. Иногда она запиралась у себя в съемной квартире – не могла ходить по улицам. А иногда целыми днями кружила по городу, привязываясь к незнакомым людям, пытаясь их предостеречь… Себя не видела… Или не хотела видеть? Неизвестно. Когда Таня заглядывала в нее, неизменно терялась в хаосе мыслей и образов, захлестывавших девушку. Долго не выдерживала… Ариша с этим жила… Неудивительно, что так вышло. Она еще долго протянула. Нет, не так. Девушка была дорога ей именно тем, что ведьма, умеющая обращаться в зверя или птицу, была таким же реальным персонажем ее мира, как дворник или пожарный. Возможно, в силу безумия, что поселилось в ней вместе с даром. А может быть, только таким, как Ариша, да еще поэтам открыты чудеса, невидимые остальным? Точнее, они открыты чудесам. Увидела же Юлька. И не отшатнулась. А умный, тонкий, рациональный Вадим Струганов принял не сразу. Хотя все-таки принял… Все, хватит. «Не твоя вина, не твоя воля», – сказала себе Таня.
Но не могла остановиться и еще долго лежала, вспоминая то, как хоронила девушку, то, как провожала Зинаиду.
…Когда они вернулись из леса утром, Зинаида сразу легла, а Тане пришлось кормить оставшуюся мелкую скотину – кур и козу. После Татьяна мыла избу и, кое-как наколов дрова, топила баню, немного, правда, перестаралась с жаром, поэтому сначала помылась сама, а потом, когда баня остыла, повела туда бабу Зину. Она выглядела совсем слабой. Таня вызвалась помочь, но Зинаида Никифоровна сказала: «Сама, не сердись, Танюша, без тебя обойдусь». Вымылась, переоделась во все чистое и снова прилегла на перестеленную Таней постель. Чай пить не стала и от еды отказалась. После бани она чуть порозовела, и Татьяна даже начала надеяться, что все обойдется. Хотя понимала – глупо. Ну уж очень не хотелось оставаться одной. Зинаида лежала на свежих простынях и, казалось, спала. Таня тоже не выдержала и задремала. Целый вечер и ночь просидела рядом, вглядываясь в восковой профиль, вслушиваясь в дыхание, ожидая просьбы, тоскуя… Разбудил ее тихий голос ведьмы: