– Привет, – как ни в чем не бывало сказала Таня и улыбнулась той счастливой, безмятежной улыбкой, какой Юля не видела у нее уже давно, – а я тебе собаку привела. Ты же хотела собаку?
– Очень. – Вишневская тоже начала улыбаться, хотя до нее медленно стала доходить бредовость ситуации: среди ночи подруга приводит собаку и говорит: «Это тебе». Впрочем, что-то подобное она от Татьяны и ожидала. Но спросила на всякий случай: – А почему мне? Ты же Берту с Марьяной оставляла… Я думала, она к ней больше привыкла…
– Так мне ее Шахновской отвезти? – Татьяна продолжала лучиться. – Или возьмешь?
– Возьму. Главное, чтоб она меня признала.
– Признает, она, когда я ее с Марьяной оставляла, маленькая была, к дому привыкала. Теперь собака выросла, все понимает. Ты все понимаешь, собака? – Таня присела на корточки рядом с собакой и заглянула Берте в глаза. – Берта, это теперь твоя хозяйка.
Собака с тоской посмотрела на ведьму, потом на Юлю. Татьяна отпустила поводок, и овчарка, волоча его за собой, покорно вошла в квартиру и легла у ног Вишневской.
– Вот видишь, – сказала Таня, протягивая ей поводок. – Она твоя.
– Представляю, как все удивятся утром. – Юлька взяла поводок, села на пол в крохотной прихожей и обняла собаку за шею. Берта, по своей собачьей привычке, облизала ей лицо. Таня в дом не вошла, так и оставалась на лестничной площадке. Стояла и молча смотрела на них странно сияющими глазами.
– Почему ты не заходишь?
Она ничего не ответила, только улыбнулась и покачала головой.
Юля заметила, что из-под шубы выглядывают голые колени.
– Сегодня?
– Полнолуние, Юля…
– Я с тобой? Мне можно?
– Да, ты увидишь… Ты уже видела, помнишь?
– Помню…
Они вышли в плотную морозную ночь. Воздух замер. Темное небо с громадной луной, окруженной кругом белого сияния, было таким прозрачным, словно вокруг не многомиллионный город, а только поле, чистое поле с не тронутым гарью снегом. Стояла до странности пустая тишина, никто не ходил, не кричал, не орала сигнализация у машин. Как будто все спали в эту ночь, все, кроме Тани и Юли, бредущих куда-то вдоль замерших домов с редкими горящими окнами. Юля почувствовала себя подавленной этой тишиной, такой гулкой и осязаемой, что, казалось, она давила на уши.
– Куда мы идем?
– Узнаешь, – бросила ведьма. – Недолго уже.
Они вышли на пустырь, странное место между домами и небольшой фабрикой, с маленьким грязным прудом, скрытым сейчас под снегом. По узкой тропинке прошли между сугробами к стоящим группой деревьям. Кажется, осинам. Юлька заметила, что на ветках сидят какие-то большие темные птицы, и их перья отливают смолой в неверном свете мигающего фонаря…