Он мрачно посмотрел на Райделя.
«Чудовище, — подумал он, — чудовище».
И тут его снова охватила ярость против Динклаге. Это Динклаге навязал ему такое чудовище.
Он еще раздумывает, смываться или нет! Он еще останавливается и смеется! Если он сейчас же не исчезнет, я еще раз дам ему под зад.
День, проведенный с чудовищем. И ради какой цели? Никакой. Ради часа болтовни. Ради письма, в котором ничего нет. Не
может ничего быть. Просто смешно. Это просто смешно.
Жалкое ничтожество.
Чудовище, возможно, было всего лишь жалким неудачником.
Пламя его гнева против Динклаге разгорелось теперь вовсю. И это заставило его вдруг ощутить нечто вроде сочувствия к Райделю.
Что делает жалкого неудачника чудовищем?
Воспитание, которое дают все эти динклаге!
Он попытался успокоить себя. «Я преувеличиваю, — подумал он. — Есть вещи, не зависящие от воспитания.
Пора отделаться от этого человека».
Он сунул руку в задний карман брюк, вытащил бумажник.
Что он еще там делает? Зачем вытащил бумажник?
Райделя охватило вдруг крайнее возбуждение.
Шефольд порылся в бумажнике, нашел десятидолларовую бумажку, весьма потертую купюру, протянул ее Райделю.
— Вот! — сказал он. — За ваши не слишком любезные услуги.
Он посмотрел, как рука автоматически протянулась за банкнотой.
«Мне все равно, будут ли неприятности у Динклаге. Он ведь думает, что Райдель у него в руках. Пусть теперь сам управляется со своим чудовищем. Когда тот покажет ему доллары».
«Я взял деньги».
Шефольд уже повернулся и пошел, на ходу пряча бумажник. Он поправил плащ, брошенный через плечо. Было легко и удобно ступать по короткой траве склона. Она приятно шуршала под ногами. Он шел один. Прекрасный предвечерний час.
Райдель держал в руке десятидолларовую купюру. Посмотрел ли он на цифру, прочитал ли английские слова, рассмотрел ли изображенное на банкноте лицо?
Он бросил бумажку на землю.
Шефольду было, жаль, что он не может обернуться — обернуться и помахать рукой. Тому, другому, солдату, который, выглянув из своего окопа, ничего не сказал, кроме «м-м», он мог бы помахать рукой, в этом Шефольд был уверен. Окажись у него другой провожатый, сегодняшний день мог бы стать очень приятным.
Он шел вверх. Шел несколько медленнее, чем утром, потому что дорога вела в гору. Медленнее, но достаточно легко. Склон был пологим. Шефольд не считал шагов, его не интересовало, каково расстояние до сосен,-
Зато это интересовало Райделя. Тридцать метров. Сорок, пятьдесят шагов.
— и вот он уже под первыми зелеными зонтами, легкие тени в этот светлый предвечерний час.
«Господи, да ведь я боялся, — подумал Шефольд, — я весь день боялся. А теперь я больше не боюсь. Я свободен».