Дверь распахнулась, но девушка, поглощенная приготовлением пищи, не подняла глаз. Рейф поставил ведро возле очага. Эннн взглянула и увидела, что оно полно воды. По собственному опыту она знала, какое тяжелое это ведро, и не смогла скрыть беспокойства спросив:
– Как ты себя чувствуешь?
– Голоден. – Он закрыл дверь и опустился на одеяло. – Почти нормально. Как ты и говорила.
Энни бросила на него быстрый взгляд. Голос Рейфа звучал ровно, в нем не было прежней резкости, но она знала, что его голос выражает только то, что он, Рейф, хочет.
– Я не говорила, что ты будешь чувствовать себя почти нормально. Я сказала: ты почувствуешь себя лучше.
– Так и есть. Даже после возни с конями я не так слаб, как вчера. Только швы чешутся.
Это было хорошим признаком, значит, раны заживают, но Энни не ожидала, что это произойдет так быстро. Очевидно, на нем все быстро заживало, и вдобавок он обладал сверхъестественной выносливостью, которую продемонстрировал во время их кошмарного путешествия.
– Значит, ты почти поправился. – Она взглянула на Рейфа, глаза ее смотрели серьезно и немного умоляюще. – Ты отвезешь меня сегодня обратно в Серебряную Гору?
– Нет.
Это единственное слово прозвучало категорично. Плечи Энни слегка опустились. Было бы лучше, если бы она избавилась от опасности поддаться искушению в его присутствии, но она не пыталась с ним спорить. У его поступков были свои причины, и ей еще придется научиться заставлять его менять решения. Он вернет ее в Серебряную Гору, когда сам того пожелает, и не раньше.
Рейф наблюдал за девушкой из-под полуопущенных век, пока та наливала в чашку кофе, которую затем подала ему. Он отхлебнул горячего напитка, наслаждаясь разливающимся внутри теплом вдобавок к тому жару, который он ощущал от одного взгляда на нее. Ей было не по себе в его присутствии сегодня утром не так, как раньше, даже тогда, когда она боялась, что он ее убьет. Теперь Энни ощущала сексуальную угрозу с его стороны и была пуглива, как молодая кобылица, которую впервые загнал в угол жеребец. Между ними возникло напряжение, подобное туго натянутой струне.
В это утро Энни была в собственной одежде, застегнутой на все пуговицы, наивно полагая, что эта скромность будет держать его в узде. Он усмехнулся. Женщины, по-видимому, не осознают влекущей к ним мужчин порабощающей силы, таящейся в очаровании нежной кожи и мягких изгибов тела; жажды, проникающей до костей и выворачивающей наизнанку, понуждающей мужчин проникать в них и приближаться к райскому блаженству настолько, насколько это возможно на земле. И еще женщины не осознают силы собственных желаний, того, что их тело само разрушает свою оборону. Эннн наверняка этого не осознает, иначе она не была бы так спокойна за бесполезной защитой одежды. Неужели она думает, что, не видя ее обнаженной кожи, он не испытывает к ней желания ?