Сейчас уже ночь. Установив время смерти, полицейские непременно свяжут видеосъемки банкоматов с преступлением. Кристиан знает, когда она ушла из его дома, а Форд с Брайеном убиты именно в это время, оба полураздетые лежат в спальне. Перриш все тщательно обдумал — любой коп поверит, что, вернувшись домой, она застала мужа и брата за неподобающим занятием и тут же убила их. А ее исчезновение лишь подтвердит эту версию.
Соучастник Перриша явно профессионал, вряд ли он допустит промах вроде отпечатков пальцев. Никто из соседей, разумеется, не видел чужую машину у дома, потому что убийцы где-то ее оставили и пришли пешком. Ни свидетелей, ни улик, никаких подозреваемых, кроме нее.
Даже если свершится чудо и полиция сочтет ее невиновной, она не сможет доказать, что ее брата и мужа застрелил Сойер. Не имеет значения, что она все видела. Где улики? Более того, согласно привычному мышлению копов у него абсолютно нет мотива, в то время как у нее таких мотивов в избытке. Что она может предъявить в качестве доказательства? Кипу бумаг со странными текстами на древних языках, которые она еще не успела расшифровать и которые так хотел забрать у нее Перриш?
Эта не мотив, во всяком случае, не доказательство. Если она вернется, Сойер заберет рукописи, а ее, без сомнения, убьет. Все будет выглядеть как самоубийство: может, она повесится или умрет от передозировки наркотиков.
Она должна остаться в живых и не попасть в руки полиции. Это единственный шанс выяснить, почему Сойер убил дорогих ей людей… и отомстить за них.
Но чтобы остаться в живых, остаться на свободе, ей нужны деньги, а получить она их может, только воспользовавшись банкоматом.
А что, если полиция уже заморозила ее банковский счет? Для этого требуется ордер судьи, значит, у нее есть немного времени… которое она тратит на ерунду, вместо того чтобы перейти улицу и взять то, что нужно. Пока еще она может это сделать.
Однако Грейс сковало оцепенение, расстояние в тридцать ярдов казалось ей сотней миль. На черной блестящей поверхности тротуара играли сюрреалистические огни: неоновое многоцветье рекламы, мертвенно-белый свет уличных фонарей, монотонное зелено-желто-красное мигание светофора. В два часа ночи машины проезжали редко, за прошедшие пять минут только одна, а сейчас вообще никого не видно. Пора идти к банкомату. Но Грейс продолжала стоять под навесом здания, прячась от чужих взглядов и дождя. Волосы прилипли к голове, намокшая коса тяжело давила на спину, и, несмотря на очень теплую по меркам Миннеаполиса весну, тело под мокрой одеждой стало почти ледяным.