– Да я знаю. Ты сделала все правильно. Так поступил бы каждый. Я приношу свои извинения.
Кэт скрестила на груди руки и уставилась в окно. На улице шел сильнейший дождь. Окна в машине были закрыты, и поэтому они изнутри запотели. Было сыро и холодно, и девушке впервые за все время, проведенное в Просере, захотелось уехать домой к родителям.
В Аризоне климат теплый и сухой и гордо возвышаются скалы. Там растет мало деревьев, но дома стоят деревянные. Небо же синее-пресинее и без единого облачка, не то что здесь.
– Я тут чужая, – тихо, как бы сама себе, сказала Кэт.
– Не говори так. Прости меня, я напрасно погорячился. Ты здесь уже своя.
– Допустим! Но у меня здесь нет дома. Да и вообще никого из близких!
– Ошибаешься, – спокойно ответил ей Рик. – У тебя есть Мери и Дэвид. Их дом – твой дом.
Ты это прекрасно знаешь.
– Благодарю за утешение. Все это здорово, но у меня нет.., тебя.
Рик сжал руки в кулаки и тяжело выдохнул.
– Я.., я не создан для этого, – сказал он спустя некоторое время. – Поверь, я не ангел.
И мне не хочется причинить тебе новую боль.
Лучше все оставить так, как есть.
– Это что, приговор?
– А что бы ты хотела услышать от меня? – Он резко повернулся к своей спутнице.
– Нет.., ничего.
Кэт вздрогнула и подняла повыше воротник свитера. Рик еще раз извинился и включил двигатель. Печка быстро нагрелась, и вентилятор стал гнать в салон теплый воздух. Однако бензином не пахло.
– На что ты все-таки рассчитываешь? – еще раз спросил Рик.
– Что говорить обо мне. Ты ведь даже от своей семьи держишься на приличной дистанции.
– Да ладно тебе! – засмеялся Рик. – Я хоть и провожу слишком много времени на работе, но раза два в месяц обязательно обедаю за семейным столом со всеми братьями и сестрами.
– В этом-то и вся разница. Одно дело обедать, другое – действительно быть с ними.
Ее босс немного покашлял.
Кэт вытянула вперед под струю теплого воздуха замерзшие ноги и подумала, как бы получше сформулировать свою мысль.
В некотором роде Рик был одинок. Кэт не могла представить, чтобы он решился поговорить по душам со своей матерью, тогда как сама она целыми вечерами изливала свою душу родителям. Ей, может быть, и не стоило покидать Сендвил, но она сбежала о г недоброжелательного окружения, а не от приемных родителей.
– Ты смеешься и шутишь, – продолжила девушка свою мысль. – Целуешь свою маму, играешь с племянницами, но все равно между тобой и твоими близкими существует своего рода стена. Словно ты не хочешь, чтобы кто-то с тобой сблизился. Потому-то ты и держишь всех на расстоянии своими улыбками и всем остальным, – Про тебя можно то же самое сказать.