А потом Алекс влюбился в Ноэль. Она до сих пор об этом даже не подозревала.
Грей предчувствовал подобное развитие событий. Его мать все еще оставалась удивительно красивой женщиной. Холодная, классическая красавица. Этот образ отвечал романтической натуре Алекса. Ее темные волосы лишь чуть-чуть посеребрила седина, которая, к тому же, была ей к лицу. У нее была гладкая кожа, без морщин. Вместе с тем она отнюдь не выглядела моложе своих лет. В ней не чувствовалось легкости духа, что неизменно присуще молодым. Печаль, казалось, навечно поселилась в ее голубых глазах.
Глядя порой на мать, на Монику, на Алекса, Грей жестоко проклинал отца за то, что тот с ними сделал.
Усадив Ноэль, Алекс сказал, обращаясь к Грею:
— До меня сегодня дошел один удивительный слушок. Насчет Девлинов. — Моника оцепенела и украдкой бросила встревоженный взгляд на Ноэль. Та мгновенно побледнела. Грей сделал Алексу резкий предупреждающий жест, но тот не пожелал его заметить. — Я встретился с Эдом Морганом и… если ему верить, одна из дочерей Рини вернулась в Прескот.
Алекс устремил прямой взгляд на Грея, и тот понял, что Чилетт нарочно все это сказал. Чтобы заставить Ноэль посмотреть правде в глаза. Он и раньше поступал так неоднократно, заговаривая о Ги. Хотя прекрасно понимал, что Ноэль содрогается от одного упоминания имени мужа. Возможно, Алекс был по-своему прав. Черт его знает… Во всяком случае, за эти годы Алексу удалось расшевелить Ноэль так, как Грей и Моника и мечтать не смели.
Ноэль закрыла рот рукой и пролепетала с ужасом:
— Вернулась… в Прескот?!
— Да, мама. Младшая дочь. Фэйт, — как можно спокойнее проговорил Грей. — Она купила старый дом Клеберна и въехала в него.
— Нет… — Ноэль перевела несчастный взгляд на сына. — Я… я не переживу этого.
— Переживешь, — уверенно сказал Алекс, садясь на свое место за столом. — Ты все равно не выходишь из дома и ни с кем не общаешься. А это означает, что ты никогда с ней не столкнешься на улице и ничего о ней не услышишь. Так что огорчаться нечего.
Грей откинулся на спинку стула, подавив легкую улыбку. Он и Моника обращались с Ноэль, как с хрупкой фарфоровой статуэткой, и по-другому не могли. Алекс вел себя с ней иначе. Он был поистине неутомим в своих попытках сломать глухую стену, за которой Ноэль спряталась от мира. Он стремился любыми средствами вернуть ее к жизни, к людям. Возможно, он и сейчас поступил правильно, открыто заговорив о случившемся.
Ноэль покачала головой, все еще глядя на Грея.
— Я не хочу, чтобы она здесь жила, — с открытой мольбой в голосе пролепетала она. — Пойдут слухи… Все опять припомнят, и я… не вынесу.