— Думаешь, она выдержит меня так долго?
— Гарантирую, она выберет свое собственное покрывало, но в остальном ты выживешь.
Он обнял ее за плечи и сжал их; они продолжали смотреть на пристань. В конце доков какой-то рыбак мочился на корпус яхты. Это был прекрасный вечер.
На большой перемене в понедельник Зейди не могла выкинуть из головы вопрос Хелен, не боится ли она, что будет плакать во время церемонии. В смысле, плакать по-настоящему. Зейди не плакала на протяжении всего своего душераздирающего позора. Она дождалась, пока не доберется домой, и там ее прорвало. Грей был свидетелем. Тот факт, что Хелен думала, будто ее собственная драгоценная свадьба выведет Зейди из себя, бесил ее. Нет, черт возьми, она не станет плакать. Она, может быть, блеванет, но плакать она не станет.
Как это похоже на Хелен — заставить Зейди снова ее ненавидеть как раз в тот момент, когда она так сильно старалась полюбить ее.
У Зейди никогда не было проблем с Хелен — по крайней мере серьезных проблем — до старших классов. Когда Хелен достигла половой зрелости, у нее выросли самые что ни на есть шикарные груди. Не слишком большие, не слишком маленькие. Сиськи Феб Кейтс, примерно как в «Веселых деньках в Райджмонт-Хай». И они по-прежнему были таковыми. В отличие от Зейди, щеголявшей грудью размера С, гораздо более отвислой, чем ей бы хотелось. Иногда они, кажет ся, ощущали на себе притяжение земли больше. Например, в августе. Когда бы она ни надела бикини, ее сиськи, казалось, висели четко в южном направлении. И левая — на добрых полдюйма ниже, чем правая. «Тайна Виктории» не занимались такими проблемами. Если б ей понадобилось сексуальное белье, — возможно, ей бы пришлось писать письмо. То обстоятельство, что в настоящее время она по выходным скрывалась в своей квартире, позволяло ей плевать на это. Кроме тех моментов, когда она видела сиськи Хелен.
Но не только физическое превосходство Хелен злило Зейди, а еще ее неиссякаемые жесты доброй воли. Однажды она подарила Зейди котенка. На шестнадцатилетние. Она всегда дарила ей подарки на день рождения. Зейди с трудом могла вспомнить, когда меняла свой фильтр «Брита», не говоря уже о подарках для двоюродных сестер. Дениз, кажется, не возражала. Они никогда не дарили друг другу подарков. А Хелен, черт возьми, посылала ей что-нибудь каждый год, как чума. Напоминая Зейди, что она слишком неорганизованная и черствая, чтобы ответить тем же.
Иногда Зейди казалось, что у Хелен были хорошие манеры только для того, чтобы указывать другим на то, что у них таких хороших манер нет. Не говоря о том, что в заботливости Хелен крылась мстительность. Котенок описал каждый квадратный дюйм на стеганом одеяле Хелен. А прекрасное настенное зеркало в раме из итальянской плитки, которое Хелен подарила ей на тридцатилетие, служило только для того, чтобы Зейди стало стыдно за то, что она так часто выходит из дома без косметики. Зачем дарить людям подарки, которые напоминают им, как они несовершенны? Почему бы Хелен просто не послать ей собственную фотографию в рамочке с надписью: «Ты неудачница, а я — нет»?