— Добраться бы благополучно до дому, — сказал Скшетуский.
— Значит, вы возвращаетесь, ваць-пане? Откуда, нельзя ли узнать? — спросил Абданк.
— Издалека, из Крыма.
— А что вы там делали? Ездили с выкупом?
— Нет, пане полковник, я ездил к самому хану.
Абданк насторожил уши:
— Скажите, какое хорошее знакомство! Зачем же вы ездили к хану?
— С письмом от князя Еремии.
— Значит, послом. О чем же князь писал хану?
Наместник пристально взглянул на собеседника:
— Пане полковник! Вы заглядывали в глаза разбойников, которым попались на аркан, — это ваше дело, но, что князь писал хану, это — ни ваше, ни мое дело, а только их обоих.
— Минуту назад, — хитро ответил Абданк, — я удивлялся, что князь послал к хану такого молодого человека, но после вашего ответа я уже не удивляюсь, ибо вижу человека молодого летами, но старого умом и опытностью. Наместник проглотил ловко сказанную лесть, закрутил молодые усы и спросил:
— Теперь вы скажите мне, ваць-пане, что вы делаете здесь, у Омельчика, и как вы очутились один?
— Я не один: людей своих я оставил по дороге, а теперь еду в Кудак, к пану Гродзицкому, коменданту крепости, с письмами великого гетмана.
— Отчего же вы не водой, не в байдаке?
— Таков был приказ, от которого отступать не годится.
— Странно, что гетман отдал такое распоряжение. Здесь, в степи, вы, например, попали в такую переделку, какой бы на воде с вами случиться не могло.
— Степи, государь мой, теперь спокойны, я знаю их давно, а то, что случилось, вызвано людской злобой и ненавистью.
— Кто же это вас так преследует?
— Долго рассказывать, мосци-наместник [3]. Злой сосед, мосци-наместник, который разорил меня, выживает теперь из поместья, убил моего сына и вот, как видите, угрожает мне из-за угла.
— Разве у вас нет сабли на боку?
Тяжелое лицо Абданка вспыхнуло ненавистью, а глаза загорелись зловещим огнем. Медленно и отчетливо он ответил:
— Есть, и клянусь Богом, я не буду искать другого оружия против своих врагов.
Поручик хотел что-то сказать, как вдруг в степи послышался топот коней. Прибежал солдат, поставленный на страже, с известием, что приближаются какие-то люди.
— Это, вероятно, мои, — сказал Абданк, — которые остались за Тасьмином. Я, не ожидая измены, обещал их тут ждать.
Действительно, через минуту толпа всадников окружила пригорок. Огонь костра осветил головы коней с раздутыми ноздрями, хрипящих от усталости, а над ними склоненные лица всадников, которые, прикрыв рукой глаза, внимательно присматривались к свету.
— Эй, люди, кто вы? — спросил Абданк.
— Рабы божьи! — ответили голоса из темноты.