— И… Что? — уже начиная понимать, что тот собирается делать дальше, Аль сглотнул подкативший к горлу комок.
— Отличный обед! Хватит даже на двоих! Видишь, я даже могу себе позволить быть щедрым. Пошли, сегодня я угощаю. А уж завтра — твоя очередь.
— Есть… это? — царевич нервно дернул плечами. Его мутило от одной мысли об этом.
— Царская еда! А что? Едят же богатеи белок. А они — те же крысы.
— Но… — царевич не считал, что это — одно и тоже, однако его мнение было явно безразлично горожанину.
— Откуда только взялся этот толстяк? — с живейшим интересом рассматривая крысу, спросил тот скорее сам себя, чем своего собеседника. И прежде, чем юноша успел открыть рот, сам поспешил с ответом: — Выходит, истории о полных зерном царских складах — нечто большее, чем слухи, — его глаза зло сощурились, искривленные губы сжались: — И это когда вокруг все мрут с голоду… Ну конечно, кому какое дело до простых людей! Во всяком случае, не царю!
— Ты несправедлив!
— А, богатенький мальчик! Спешишь на защиту своим? Еще бы, ведь тебе не приходится голодать!
— Ты несправедлив, — повторил Аль, а затем продолжал: — Всему есть причина.
— Конечно!
— То, что кажется жестокостью, на самом деле может быть…
— Жестокость она и есть жестокость. И нечего тут думать!
— Но запасы зерна необходимы, чтобы, с приходом тепла, было что сеять!
— Уже третий месяц весны, а теплом и не пахнет! Что если оно не придет никогда? И какой смысл думать о том, чего нет, а, может, и не будет вовсе, когда есть то, что есть!
— Но…
— Хватит об этом! — резко прервал его горожанин. — Я голоден! И намерен съесть эту крысу прежде, чем на нее найдутся другие желающие! Хочешь поговорить — пошли со мной.
— Пойдем лучше со мной, — царевич поманил незнакомца за собой, в сторону дворца. Он был уверен, что ему удастся найти что-нибудь съедобнее крысы.
Но горожанин почему-то качнул головой:
— Э, нет! У меня своя еда. Добытая честным образом, ни у кого не отнятая! — это была гордость нищего, просившего кусок хлеба, лишь не имея собственного. И, не говоря больше ничего, он, решительно повернувшись спиной к царевичу, зашагал в сторону занесенного снегом серого бесцветного проулка — тупика.
Алю ничего не оставалось, как, переступив через свою гордость, двинуться следом.
Царевичу нужно было получить ответы на слишком много вопросов, и он не собирался отворачиваться от того, кто мог ему помог во всем разобраться.
— Да, в общем-то, все так и было, — немного насытившись и подобрев, кивнул паренек. Даже говоря, он не переставал жевать, причем ни одно из этих двух дел ничуть не мешало другому, — ну, как говорил царь… Я, конечно, всего не знаю… Просто в один прекрасный день… вернее, теперь-то ясно, что он был совсем не прекрасный… а тогда — ничего, я помню, выглянуло солнце и даже чуть потеплело… В общем, в торговых рядах начали шептаться, что на границе стоит тьма кочевников, готовых в любой миг вторгнуться в пределы Альмиры…