Наверное, здесь было красиво летом — полноцветие красок: зеленые листья деревьев и желтоватые травы, красные цветы и синие небеса. А запахи, а звуки — цокот кузнечиком и жужжание пчел, порханье бабочек и щебет птиц…
Но сейчас во всем мире было только два цвета — черный и… даже не белый — серый: серое затянутое низкими тучами небо, серые заснеженные горы с черными проталинами и такие же серые мысли, которые терялись, не доходя до конца, словно взгляд, попавший в туман.
И, все же, несмотря на последний, спешивший укутать все вокруг, застя взгляд, от внимания царевича не ускользнула перемена, когда все, даже самые маленькие горы вокруг подросли и, одновременно, раздвинулись, словно теперь для каждой из них нужно было больше места. Деревья, заполнявшие образовавшееся между ними пространство и те вытянулись вверх, так что теперь приходилось идти, плутая между ними, совсем как в лесу на равнинах.
— Где мы? — догнав проводника, спросил Рик.
— В ущелье, — не поворачивая головы, ответил тот.
— Я понял, что не на равнине, — пробормотал сын торговца.
— Жаль, — вздохнув, протянул Лот, который, хотя и шел в нескольких шагах позади, но все равно считал для себя просто необходимым вмешаться в любой возникавший между спутниками разговор, — вот было бы здорово, если бы мы чудесным образом перелетели горы, словно на крыльях ветра: были по одну сторону и вдруг — раз, и уже по другую…
— Заткнись! — бросил ему через плечо Рик.
— Чего это ты мне рот затыкаешь?! — начал возмущаться бродяга, однако, когда, резко повернувшийся старший царевич пронзил его насквозь жгучим, как только что вытащенная из костра головешка, взглядом, предпочел, не нарываясь, замолчать.
А сын торговца повторил свой вопрос:
— Где мы?
— В ущелье, — как ни в чем не бывало ответил Аль. — Я ведь уже сказал.
— Но после Венец-горы караванная тропа ведет лишь по горным хребтам, поднимая все выше и выше до самого перевала! Мы что, заблудились?
— Нет.
— Но караванщики…
— Мы идем другой дорогой, — прервал его юноша.
— Другой дороги из Альмиры в Девятое царство нет!
— Откуда ты знаешь?
— И что это за дорога?
Царевич оставил вопрос спутника без ответа.
— Ответь ему, — донесшийся до него голос брата заставил юношу недовольно поморщился. В груди начала нарастать злость: "Неужели он не понимает, что нельзя продолжать этот разговор?!"
— Алиор! — старший царевич остановился, вынуждая замереть и всех, шедших за ним следом. Весь его вид говорил, что он не сдвинется с места до тех пор, пока не получит ответ.
— Хорошо, Альнар! — процедил сквозь стиснутые зубы юноша, взгляд которого не скрывал злости. Если бы не она, Аль никогда бы не назвал брата его истинным именем, но ему надоело, что тот вновь и вновь произносил его. У него вдруг возникло такое странное чувство, что нити родства, связывавшие их с братом, начали рваться. Он больше не ненавидел Аль-си, но и не испытывал никаких братских привязанностей. Еще несколько подобных вспышек, и они станут совершенно чужими.