"И кому только в голову пришло раскапывать яму на дороге!"
За ступенькой скрывался лаз, узкий, словно нора, по которому даже уверенному в своих силах пришлось бы передвигаться не иначе как на четвереньках. Кое-где на дороге вырастали кучи снега, которые для того, чтобы продолжать путь, приходилось разгребать, причем с каждым разом они становились все больше и больше. Юноша уже начал испытывать нетерпение — слишком длинной оказалась эта странная нора. А затем нетерпение сменилось страхом: там, где он ожидал найти выход, оказался тупик — сплошная снежная стена.
Сердце забилось, готовое вырваться из груди, дыхание стало частным, но воздуха все равно не хватало, бросало из жара в холод, отчего на лбу выступили капельки пота.
Он бросился лихорадочно разгребать снег, не обращая никакого внимания на боль в изрезанных острыми лезвиями льдинок руках, не чувствуя ее, боясь остановиться хотя бы на мгновение и оказаться во власти самого жуткого из кошмаров — страха быть похороненным заживо.
Сначала снег поддавался довольно легко, но потом вдруг стал твердым, жестким, словно покрывшись коркой. Царапавшие его ногти отламывали от него лишь крошки.
В тот миг, когда царевич уже был готов поддаться панике, он вдруг вспомнил о кремне, который постоянно носил с собой. Конечно, он не надеялся разжечь огонь, не имея под рукой ничего, что могло гореть. Но кремень был достаточно большим и остроконечным, что делало его похожим на каменный нож — достаточное оружие, чтобы проковырять отверстие в заледенелом насте. И дело пошло.
Первая же маленькая победа ободрила юношу, устремила вперед. Казавшаяся еще мгновение назад непроходимой преграда стена начала ломаться, крошась, и, наконец, к своему огромному облегчению Алиора вывалился наружу.
Оказавшись под открытым звездным небом, он несколько мгновений лежал в снегу, отдыхая. На губах играла блаженная улыбка пленника, обретшего свободу.
Метель закончилась и вокруг царила та безмятежность, которая возможна лишь после жестокой бури.
Снег был повсюду: укрывал землю густым пушистым ковром, который поблескивал, переливаясь всеми цветами радуги, лежал меховыми плащами на деревьях, казавшиеся в своем новом одеянии духами, принявшими лесное обличие. Гор не было видно, словно они остались уже позади. Зато половину небес занимал огромный шар луны, яркий, как никогда. В ее волшебном свете мир казался нереальным, стоявшим всего лишь в шаге от настоящего чуда. Падавшие от деревьев тени переплетались в змеиные клубки, везде мерещились неясные очертания не то людей, не то призраков. Прищурившись, Аль пригляделся к стоявшему шагах в десяти впереди, под деревом человеку, сначала насторожился, подумав: а вдруг это чужак? Но рука еще не успела нашарить на поясе нож, как от сердца отлегло: "Нет. Это Рик!" — он даже начал узнавать его — крепыш, с которого никакие тяготы, казалось, не могли сбить жирок.