Тело пульсирует от боли, но все равно заставляю себя встать, пойти в туалет, справить нужду. Проглатываю горсть аспирина. В зеркале хорошо видны покрасневшие глаза и разукрашенные синяками ребра. Вспоминаю свой сон и огромную страшную кошку.
Чушь какая-то, но мне совсем не до смеха.
— Эй, ты там? — зовет снизу дед.
— Да.
— Ну ты и дрыхнуть. — Старик еще что-то бормочет себе под нос, ругается, наверное, на внука-лентяя.
— Плохо себя чувствую и вряд ли смогу сегодня работать.
— Да я и сам не очень. Хорошо вчера погуляли? Так напился, что почти ничего не помню.
Спотыкаюсь на ступеньках, непроизвольно прикрывая ребра руками. Кожу словно натянули на совершенно чужое тело. Шалтай-Болтай. И вся королевская конница, вся королевская рать не могут меня собрать.
— Ни о чем не хочешь рассказать? — интересуется дедушка.
Вспоминаю, как он вчера приоткрыл один глаз. Что ему известно? Что он подозревает?
— Нет.
От горячего черного кофе без сахара по животу разливается тепло, первое приятное ощущение за последние сутки.
— Выглядишь паршиво.
— Говорю же, плохо себя чувствую.
В соседней комнате звонит телефон. От резкого звука я вздрагиваю.
— А ты вообще много чего говоришь. — Дедушка уходит, чтобы поднять трубку.
На лестнице размытым пятном маячит кошка, в солнечном свете она напоминает привидение. Братья избегали меня не потому, что я убийца или чужак. Как выясняется, я и не чужак вовсе. Всем мастерам мастер. Свой среди чужих. Как хочется шарахнуть что-нибудь из посуды об пол, или закричать во весь голос, или воспользоваться внезапно обретенными силами и превратить все, до чего дотянутся руки.
Свинец в золото.
Плоть в камень.
Ветки в змей.
Беру в руки кофейную кружку. Вчера дуло пистолета стало мягким, переливчатым. Как ни стараюсь, кружка остается кружкой, на блестящей темно-бордовой эмали по-прежнему темнеет надпись «Амхерст: грузовые перевозки».
— Ты чего это делаешь? — спрашивает дед. От неожиданности дергаюсь и проливаю на себя кофе. Старик протягивает телефон:
— Это Филип. Тебя. Ты что-то забыл у них в квартире.
Мотаю головой.
— Возьми, — сердится дедушка.
Ничего не остается, беру трубку.
— Да?
— Что ты с ней сделал? — В голосе брата злость, но не только, он в панике.
— С кем?
— С Маурой. Уехала и сына забрала. Кассель, где она?
— Ты у меня спрашиваешь?
Вчера стоял и любовался, как Баррон избивает меня ногами до потери сознания, а сегодня я, оказывается, организовал побег Мауры. От ярости перед глазами все плывет. Как бы телефон не треснул — с такой силой я его сжимаю.
Ему бы следовало извиниться. Ему бы умолять меня следовало.