— Черт, О'Брайен, мы прожили вместе без году неделя. Не мог же я поведать тебе всю историю своей жизни.
— И за час можно столько друг другу сказать! Стольким поделиться! А мы поделились только своими телами, оболочкой. Я же совсем не представляла, какой ты внутри!
— Я бы все тебе рассказал, но ты не спрашивала.
— Я не упрекаю тебя, я действительно ни разу не спросила… — Ее лицо пылало. — Мне было не до того. Ты ласкал меня, улыбался мне, смотрел на меня, и все, о чем я могла думать, — это об удовольствии, которое ты доставлял. — Она недолго помолчала, сглотнула. — Мне трудно признаться, как я огорчена, но я не любила тебя тогда и не люблю сейчас.
— Конечно, ты не любила меня, — нетерпеливо отозвался Люк. — Тебе не кажется, что влюбленность для подростков, а взрослые люди вверяют друг другу свою судьбу. Они строят вместе жизнь. Любовь для них — награда. Мы физически привлекали друг друга. И я думал, что ты именно та женщина, с которой мне нужно разделить жизнь. Я думал, что по жизни мы пойдем рядом, но ты хотела идти впереди, чтобы я бежал за тобой.
— Можешь мне поверить, мы с Бартоном сумеем разделить наши жизни, — холодно сказала она. — У нас с ним много общего. Мы похоже мыслим, у нас одни интересы, вкусы в музыке и живописи. Мы даже любим одни и те же фильмы. Мы верим друг другу.
Его губы дрогнули от возмущения.
— Как только тебе доверяют в суде! Ты же тупа, как…
— Ты думаешь, что любой, кто не согласен с тобой, туп, — не дала она ему договорить. — Ты хотел, чтобы я все бросила, все, чего добилась в жизни, все, о чем мечтала. Ради чего, Люк? Что такого ты мог дать мне?
— Я предложил половину того, что заработал своим трудом, но ты хотела все и сама. — Люк пожал плечами. — Не советовал бы Бартону тобой командовать, а то останется с носом.
— К твоему сведению, я люблю Бартона, а он меня. Я знаю, как он жил до меня, знаю, какие у него планы на будущее. У нас, — поправилась она. — Я нужна ему, и он ничего от меня не скрывает.
— Вот что, детка, Бартон не сделает тебя счастливой. И знаешь почему? Он, бедняга, поверит всякой небылице, какую ты ему наплетешь, любой маске, какую ты на себя натянешь.
— Я не…
— Черт! Дай мне закончить! Он слишком доверяет тебе, и ты не позволишь ему узнать, какая ты на самом деле. Ваша жизнь будет сплошным враньем.
— Ты…
— Дай мне сказать, наконец! — Он подошел к ней и зажал ее рот мозолистой ладонью. — Ты сама себя не знаешь. И не понимаешь этого сейчас, но я сделаю тебе одолжение, леди, — он криво усмехнулся, — за три недели ты у меня все поймешь. — Недобрый огонек заиграл в глубине его темных глаз. — Я и сам бы хотел кое в чем разобраться. И первое, почему я решил жениться на тебе? Почему, черт возьми, я поверил, что ты настоящая женщина? Интересно будет поломать голову, так ведь, О'Брайен?