-- Я -- майор...
-- Этот капитанишко копался в моих личных вещах, в моих сумках... Эта сволочь...
-- Эсмеральдочка, тебе нельзя волноваться. У тебя -- сердце, -дрогнул голос директора.
-- Это досмотр. Положено, -- проурчал нутром подполковник. -Здесь -- закрытая зона, колония...
-- Я лично знаю вашего министра, -- прошипела певица. -- Я пела на концерте в честь Дня милиции. Я пела потом у него на банкете. Он мне... Я вам...
-- Эсмеральдочка, успокойся, -- кажется, уже и директору надоели ее истерики.
-- В чем дело? -- спросила всех сразу и никого конкретно подошедшая Грибанова.
Она только что отправила со двора в жилкорпус наконец-то построенных, но не успокоившихся воспитанниц, она ненавидела себя за то, что согласилась провести эти жуткие съемки, и все еще стоящие на территории колонии киношники и певица настолько усиливали эту ненависть, что облегчить ее она могла лишь выгнав их отсюда.
-- В чем дело? -- хмуро повторила она.
-- Досмотр. В соответствии с инструкцией. А граждане протестуют, -смотрел прямо в глаза Грибановой подполковник и не мог понять, почему она колеблется и не принимает его сторону.
-- Это не досмотр, а жандармский обыск, -- огрызнулась певица. -Этот капитан, -- даже не повернулась она в его сторону, -- он... он... копался в моих трусиках и лифчиках...
-- А зачем вам столько? -- не сдержался майор и тут же еле увернулся от просвистевшей у самого уха сумочки певицы.
-- Прекратить! -- гаркнула Грибанова.
Крик так ударил по горлу, что оно заныло.
-- Но мы только начали, -- не мог понять подполковник, что же именно требует прекратить Грибанова.
-- Все прекратить, -- уже тише сказала она.
Замахнувшаяся сумочкой во второй раз певица обернулась на нее, и майор с неожиданной для него ловкостью отпрыгнул к "форду", из которого с интересом следил за шекспировской сценой режиссер.
-- Мне не нравится кое-что, -- сморщил лоб подполковник. В этой суматохе он уже и забыл, что же взволновало его в трейлере. -- А-а, вот -колонки... Там один шуруп...
-- Можете забрать их себе! -- по-царски махнула рукой певица. -- Я это дерьмо все равно выбрасывать собралась...
-- Эсмеральдочка, ну ты что? -- вытянул лицо удивлением директор. -Мы их продадим.
-- Пусть остаются здесь. Я все равно "Пивэй" куплю, а эти гробы... эти гробы... Можете через них ваши танцульки озвучивать. Есть у вас в зоне танцульки?
-- Нет, -- процедила сквозь зубы Грибанова. Она уже не просто ненавидела себя, а готова была выстрелить себе в висок. Такое впечатление, что от стоящих у ворот колонии чужих людей в нее втекало что-то ядовитое, по каплям уничтожающее ее саму. -- Увозите все.