Ник замер, вслушиваясь. Ему ужасно не хотелось заходить в дом. Но тут пронзительно вскрикнула мать. Ник не раздумывая соскочил с мотоцикла, взлетел по ступенькам крыльца и распахнул дверь.
— Я тыщу раз твердил тебе, — орал Джейк Спинелли на жену, которая испуганно вжалась в диван, защищая руками лицо, — тыщу раз, чтобы в доме было прибрано к моему приходу. А это что? Свинарник, а не дом!
Молниеносным ударом в челюсть Ник оборвал тираду отца. Голова Спинелли-старшего мотнулась назад. Ник думал, что тычок отрезвит буяна. Но Джейк потряс головой, возвращаясь к прежнему состоянию. Когда он уставился на сына, его мутные от алкоголя глаза загорелись недобрым огнем.
— Папа, не надо, — уговаривал Ник; его воротило от подобных сцен. Он вовсе не думал, что когда-нибудь поднимет руку на отца. И та боль, которую он чувствовал в костяшках руки, ничуть не радовала его. Наоборот, ему стало тошно. Он ударил неосознанно. Просто взял и ударил. Ударил потому, что устал от тычков, окриков, побоев.
Поэтому Ник и собрался в Калифорнию.
— Хватит, пап, сядь, успокойся. После ужина я помогу маме убраться.
Но отец будто не слышал сына.
— Что, паршивец, думаешь, одолел меня? — презрительно усмехнулся он.
— Нет, не думаю, — устало ответил Ник и повернулся, чтобы уйти. Хоть бы отец успокоился. Иначе бог знает, как далеко они зайдут.
— Ну и не суй нос не в свои дела, — хрипло огрызнулся Джейк.
— Уж будь уверен, — успокоил Ник. Он молил Бога, чтобы с Ангусом все было в порядке и они с Грейс могли бы утром уехать. — Пойдем, мам, — позвал он мать и заботливо протянул ей руку, помогая подняться с дивана. — Пойдем на кухню и приготовим ужин.
— Идите, идите, черт вас возьми, — пробормотал Джейк им вслед.
Ник подвел мать к раковине и включил холодную воду. Взяв полотенце и кубики льда из холодильника, соорудил холодный компресс.
— Приложи к щеке. Я пока пожарю яичницу.
Ванда Спинелли кивнула и попыталась слабо улыбнуться. Ник хоть и улыбнулся в ответ, но почувствовал укол совести. Не хочется оставлять ее одну, очень не хочется. Но не уехать он не может.
— Не надо было так с отцом, — сказала она.
— А что мне было делать? Стоять и смотреть, как он избивает тебя?
— Он не собирался бить меня. А ты все только испортил.
— Так он больше не дерется?
— Нет.
— Не обманывай, мама! — Ник выместил всю злобу на яйце, с силой разбив его о край сковороды. Но когда он заговорил, в его голосе не было и тени гнева. — Я знаю, к чему ты клонишь. — Ник говорил так спокойно, будто они обсуждали погоду или его школьные отметки. — Скажи, мне лучше уехать?