К западу от Рино простирается обширный горный массив, который в свое время нередко становился труднопреодолимой преградой на пути у многочисленных переселенцев, в том числе и у так называемой группы под руководством Доннера, не сумевшей пробраться через снега и зазимовавшей в горах. Когда у них закончились запасы пищи, и люди начали умирать от голода, то оставшиеся в живых стали каннибалами. Впоследствии близ перевала, названного в их честь, им ещё и памятник поставили. Что ж, возможно, они этого и заслужили, но все-таки, на мой взгляд, это довольно несправедливо по отношению к другим, лучше организованным и экипированным переселенцам, которые сумели пройти тот же путь, придерживаясь куда более традиционного рациона, а потому упустили великолепную возможность увековечить свои имена в камне или бронзе — не помню точно, из какого материала был сделан тот памятник.
Много лет назад мне уже довелось побывать в этих горах, но на этот раз мой путь пролегал по просторам предгорий. Когда я, наконец, добрался до поселка Миддл-Форк, центром светской и культурной жизни которого был магазинчик, торговавший всякой всячиной, во дворе которого находилась бензоколонка, часы показывали уже три часа пополудни. Там мне предложили выпить стаканчик газировки и доходчиво объяснили, куда ехать дальше, заверив, что дорогу я найду в два счета, и что заблудиться здесь попросту невозможно; после непродолжительного отдыха я снова отправился в путь через холмы предгорий.
Узкая, извилистая дорога взбиралась вверх по склону, причем, рытвины, ухабы и хлипкие с виду мостики были неотъемлемой частью пейзажа. Временами она раздваивалась, образуя развилки. Иногда там стояли указатели, перечислявшие, куда и по какой дороге можно попасть, и среди прочих объектов на них значилось и название того ранчо, куда я держал путь. Когда же никаких указателей не было, то я просто ехал наугад, выбирая дорогу при помощи жребия, подбрасывая монетку. И это меня вполне устраивало. Я был совершенно свободен, оказавшись за тысячи миль и от Вашингтона, и от седовласого джентльмена за письменным столом, и от картотеки, забитой фотографиями нехороших людей, при возможной встрече с которыми мне надлежало действовать в зависимости от обстановки по собственному усмотрению.
Старенький крытый грузовичок исправно катился вперед по пустынным, безлюдным просторам; так что даже если я и заблужусь, то, в конце концов, всегда смогу остановиться и разогреть на походной керосинке жестяную банку с консервированной фасолью. А потом заберусь в спальный мешок, переночую в кузове, под жестяным тентом, надежно защищающим от непогоды, а утром отправлюсь дальше.