Взгляд Изобел смягчился, но уже в следующий миг она нахмурилась и, выпрямившись, перекинула через плечо длинную косу.
— Как долго вы еще намерены притворяться? — строго спросила она. — Когда вы наконец признаетесь, зачем явились сюда? Нам обоим известно, что Алекс здесь ни при чем.
— Я сказал вам, что привело меня к вам. Я хотел положить конец вражде и еще… увидеть вас снова.
— Зачем?
Тристан потянул за край пледа: шерстяная ткань раздражала зудящую от укусов кожу. «Гнусный маленький ублю…»
— Волдыри все еще болят?
Он с огорчением заметил, как обеспокоенность в глазах Изобел сменилась подозрением.
— Да, грудь чешется как черт знает что.
Не сказав больше ни слова, она прошла мимо него к грядкам и наклонилась над высоким кустом, росшим на краю сада. Сорвав три листка, Изобел положила один из них в рот и начала жевать. Потом сделала Тристану знак приблизиться, следя, чтобы тот не наступил на грядки. Когда горец подошел, она сняла с него плед, обнажив покрасневшую грудь. Тристан понятия не имел, что она собирается делать, и невольно попятился, увидев, как Изобел вынимает изо рта растертый лист. Шагнув вперед, она со вздохом произнесла:
— Я не пытаюсь отравить вас, Макгрегор. Это растение снимет раздражение и предотвратит заражение.
Не дожидаясь согласия горца, Изобел принялась натирать волдыри зеленой кашицей. Она казалась невозмутимой, Тристан же почувствовал, как по спине прошла дрожь, а тело мгновенно налилось жаром. Эти нежные, теплые, необычайно чувственные прикосновения пробуждали в нем жгучее желание.
Изобел положила в рот еще один листок, и Тристан заворожено замер, глядя, как она жует, а затем достает изо рта новую порцию снадобья.
— Вам лучше?
— Да, — хрипло прошептал Тристан, когда ее тонкие пальцы скользнули к его животу.
Мышцы судорожно сжались, ему отчаянно захотелось сдавить Изобел в объятиях и впиться поцелуем в эти сладкие, манящие губы.
— Еще один листок.
Она поднесла ко рту последний лист и растерла его зубами, но когда протянула руку к Тристану, он схватил ее за запястье:
— Перестаньте, Изобел, если не хотите довести меня до безумия, я и так сгораю от страсти.
В скупом вечернем свете ее лицо побледнело. Она приоткрыла рот, будто в немом протесте, и Тристан с трудом поборол в себе желание завладеть ее губами. О, как бы он хотел притянуть ее к себе, прижать ее ладонь к своей пылающей плоти и начать исцеление! Боже, он едва владел собой. Но он собирался многое доказать Изобел и себе самому. «А что можно доказать девушке, помолвленной с другим?» — подумал Тристан и отпустил ее руку.