Моя Миранда! Che bella raggazza! [13] Небесный ангел. Губы цвета зрелого красного винограда, щеки — такие же яблочки, как у ее мамы. Нежная кожа, блестящие, как бриллианты, карие глаза под черными бровями. Она часто хмурилась, но от этого становилась мне только дороже. Волосы у нее были густые, как у меня, только светлее. Она любила смеяться и петь. А почему нет? У нее с детства был прекрасный голос — чистый и ясный, словно у птички весной. Я понять не мог, откуда она знает столько песен! Некоторым, естественно, я научил ее сам, но остальные, очевидно, были навеяны ветрами, дувшими из церквей Ассизи или с фестивалей в Урбино. Ей достаточно было всего лишь раз услышать мелодию, и, клянусь, она могла в точности повторить ее через месяц.
Как говорят, кто смеется, тот никогда не бывает одинок, а потому она не бывала одна. Животные обожали ее и порой даже сбивали с ног — так им хотелось быть к ней поближе. Если она плакала, они слизывали ее слезы, и моя малышка начинала хихикать. Когда ей стукнуло три годика, я заметил, что она нарочно падает, чтобы зверушки пожалели ее. Она подражала пению птиц и дразнила козу, которая гонялась за ней по полям. Я ловил ее, щипал за щечки и говорил: «Это самые чудные яблочки в долине Корсоли!», а потом щекотал до упаду, пока она не начинала молить о пощаде.
Когда Миранде исполнилось одиннадцать, у нее, словно почки, проклюнулись грудки и начались месячные. Я брал ее с собой на рынок, но мальчишки не давали ей проходу, так что она частенько оставалась на несколько дней в бенедиктинском монастыре, где монашки гладили ее по головке и спорили, кто будет учить ее читать, писать и прясть шерсть.
Однажды вечером, когда я возвращался с рынка со своими друзьями Джакопо и Торо, на нас напали разбойники. Джакопо сбежал, однако нам с Торо не удалось улизнуть, поскольку мы скакали вдвоем на одном коне. Громко выругавшись, Торо спешился и всадил саблю в живот лошади одного из бандитов. Та рухнула и придавила своего всадника. Поскольку мой нож был слишком мал, чтобы сражаться с их саблями, я бросил в воздух кошелек и крикнул: «Вот вам деньги!» Другой кошелек с большей частью дукатов я привязал для сохранности к животу скакуна. Двое разбойников бросились к кошельку, а я повернулся, чтобы помочь Торо. Но в этот момент четвертый бандит уже вытаскивал саблю из живота Торо. От резкого движения капюшон разбойника упал на спину, я увидел изможденное лицо — и сразу узнал его, даром что прошло больше десяти лет. Витторе!
Я выкрикнул его имя, и он бросился на меня, но Господь послал мне ангела-хранителя, а потому я увернулся от его сабли и побежал в лес, оплакивая Торо. Я вдруг испугался, что больше не увижу Миранду — в точности как тогда, в детстве, когда заболела мама и я испугался, что потеряю ее навсегда.