— При чем тут я? Это Витторе ее отдал.
— И что ты намерен делать?
— Ничего. А зачем?
Глаза у него округлились, как две луны.
— Но Миранда не может быть с Федерико!
— Почему?
Он закрыл глаза и с силой вцепился в парапет.
— Может, ты и не подбивал ее идти на шабаш, — заметил я. — Но ты ее не отговорил.
— Это она меня заставила пойти туда, — склонив голову, признался Томмазо.
* * *
Той ночью мне снились кошмары. Не знаю, может, виной всему были крупинки мышьяка, которые я принимал, но мне приснилось, что Корсоли тонет в крови. Я много раз просыпался и снова проваливался в тот же сон. Кровь хлестала отовсюду. Из каждого рта, из каждого сосуда, из пор моей кожи и стен палаццо.
— Надо уносить отсюда ноги, — сказал я наутро Миранде. — Я могу найти работу во Флоренции или в Болонье. А то давай поедем в Рим!
Она посмотрела на меня как на сумасшедшего.
— Почему, babbo?
— Случится что-то ужасное. Я нутром чую.
— Тебе снова снились кошмары, babbo.
— Да, причем они мне снились утром, когда душа говорит чистую правду, поскольку находится дальше всего от тела.
— В таком случае, молись, чтобы у тебя не было кошмаров.
— Нет, мы должны уехать.
— Как я могу уехать? — воскликнула Миранда. — Герцог Федерико приказал портному сшить мне новые платья! — Она вскочила и пустилась по комнате в пляс. — Я буду принцессой!
— Ты делаешь это для того, чтобы заставить Витторе ревновать.
— Витторе? — нахмурилась она. — Кто такой Витторе?
Миранда ужинала с Федерико каждый вечер в течение недели. На третий день герцог заставил Нерона примоститься у ее ног так, чтобы Миранда могла сесть рядом с ним самим. Вскоре она начала имитировать птичек и зверей и даже некоторых придворных. Через неделю Миранда стала душой застолий. Могли я желать чего-то еще? Тем не менее, когда слуга постучался в мою дверь (Миранда была в это время на занятиях) и крикнул: «К тебе идет Федерико!» — меня это застало врасплох.
Времени на расспросы не было. Я лихорадочно придвинул к столу большой сундук и одним махом скинул туда все зелья, травы, противоядия и рукописи. Едва я успел зажечь пару благовонных свечей и взбить подушки, как в спальню вошел Федерико.
— Это большая честь для меня, ваша светлость, — поклонился я.
Федерико закашлялся и помахал шляпой, отгоняя струйки дыма. Я задул свечи и открыл окно. Он сел на сундук. В спешке я не закрыл его как следует, и кончик рукописи торчал из щели.
— Что нравится Миранде? — спросил Федерико. — Витторе сказал, ты должен знать.
Ясное дело, за этим неожиданным визитом снова стоял мой сволочной братец!
— Ей нравится петь и играть на лире.